Загадочный древний инструмент шамир. Чудесный червь шамир

Позволю себе напомнить вам, что Господь, дав Моисею десять заповедей на горе Синай, повелел тому воздвигнуть Ему жертвенник: «Если же будешь делать Мне жертвенник из камней, то не сооружай его из тесаных, ибо, как скоро наложишь на них тесло твое, то осквернишь их» . И затем снова: «И устрой там жертвенник Господу Богу твоему, жертвенник из камней, не поднимая на них железа» . Такой жертвенник построил Иисус Навин, перейдя через Иордан («…жертвенник из камней цельных, на которые не поднимали железа»).

Когда царь Соломон возводил свой знаменитый храм, «…на строение употребляемы были обтесанные камни; ни молота, ни тесла, ни всякого другого железного орудия не было слышно в храме при строении его» . Причина, по которой запрещалось использование железных орудий, в Мишне объясняется так: железо укорачивает жизнь, жертвенник же призван продлевать ее . По словам Плиния, железо – металл, который люди используют в войне; с помощью железа мы делаем все самое хорошее и одновременно все самое плохое: возделываем пашню, строим жилище, обтесываем камень, но вместе с тем творим кровопролитие, раздоры, грабежи. Жертвенник являлся символом мира, заключенного между Богом и человеком, и потому при возведении его не позволялось пользоваться железом, которое служит войне. Эту идею Соломон перенес на строительство целого храма. В Библии не говорится, что железные орудия не применялись для обтесывания камней; сказано только, что при сооружении храма их не было слышно.

Этот храм символизировал торжество Церкви на небесах. Предварительно подготовленные камни бесшумно укладывались в ряды, и так, камень за камнем, рос храм Господень.

Нигде в Священном Писании не подразумевается, что в подобном возведении храма из камней, обтесанных в отдаленных каменоломнях, было задействовано какое-либо чудо. Ни в Первой, ни во Второй книге Паралипоменон также нет ничего о чудесах, сопровождавших этот процесс.

В «Септуагинте» это описывается следующим образом: ? ????? ?????? ?????????? ?????? ?????????. Слово?????????? в LXX употребляется трижды, для понятия которое означает «грубый, необработанный камень». В том месте во Второзаконии, где сказано: «…который источил для тебя источник воды из скалы гранитной» , – LXX использует??????????. Там, где в Книге псалмов говорится: «Превращающего скалу в озеро воды…» – употребляется?????????, так же как и в Книге Иова: «На гранит налагает он руку свою, с корнем опрокидывает горы» . В Книге премудрости Соломона сказано: «…дана им была вода из утесистой скалы» (?? ?????? ?????????), – что тождественно «твердому камню» (????? ???????). В Книге премудрости Иисуса, сына Сирахова о Езекии говорится, что он «пробил железом скалу» (????? ?????? ?????????).

Таким образом, означает необработанный камень, обладающий естественными неровностями, то есть неотесанный. Поэтому Суда использует выражение?????? ??? ???????, а Феодотион называет острый камень, с помощью которого Сепфора совершила обрезание своего сына, ?????????. В LXX ?????? означает также камень в его природном состоянии. Так, Павсаний говорит о золотых и серебряных самородках как о??????? ??? ?????? ?????. Тогда получается, что LXX, сообщая, будто храм строился из?????????? ??????, подразумевает на самом деле, что эти камни вообще не были обработаны и находились в своем природном состоянии, а мастерство Соломона заключалось в том, чтобы соединить в одно целое валуны, которых никогда не касались инструменты. Такого же мнения придерживается и Иосиф Флавий, по словам которого «весь храм целиком собран был с большим искусством из необработанных камней, ?? ????? ?????????, идеально пригнанных друг к другу без видимого участия молота или иного строительного инструмента. Строители обошлись без них, и подгонка, судя по всему, производилась не с помощью какого-либо механического воздействия, а с учетом естественной формы камня». В этом и состояло величайшее искусство: бесформенные глыбы были настолько ловко подобраны друг к другу, что создавалось впечатление, будто их специально вытесали для этого. Прокопий Кесарийский тоже свидетельствует, что храм был возведен из необработанных валунов, поскольку Господь запретил налагать на них железные орудия, но тем не менее все вместе они смотрелись как единое целое. Эти отрывки как бы предполагают, что в строительстве храма, при котором не было задействовано никаких сверхъестественных сил, все же есть некие признаки чудесного. Но легенда на этом не заканчивается. После переселения евреев в Вавилон в их мифологию влилось огромное количество иранских и халдейских мифов.

С именем Соломона оказались связаны легенды, ранее рассказываемые о Дшемшиде и других персидских героях. Евреи стали считать их своим собственным наследием. Было явно недостаточно того, что Соломон просто искуснейшим образом подогнал друг к другу неотесанные валуны; нет, их обработали при помощи каких-то магических средств, не прибегая к орудиям из железа.

Легенда рассказывает, что, когда Соломон пытался решить, как построить храм, не прикасаясь к камням никакими железными инструментами, мудрецы указали ему на драгоценные камни на нагрудных знаках первосвященников. Эти камни были огранены и отшлифованы неким инструментом, еще более твердым, чем они сами. Шамир – так он назывался. Шамир был способен разрезать то, что не поддавалось никакому железу. Тогда Соломон вызвал духов и стал расспрашивать их, где же можно разыскать этот чудесный инструмент. Духи открыли ему, что шамир – это червь. Размером он не больше ячменного зернышка, но обладает такой силой, что перед ним не устоит даже самый твердый кремень. Духи посоветовали ему обратиться к Асмодею, царю демонов, – он больше знает об этом. Соломон спросил, как ему найти Асмодея, и духи рассказали, что далеко-далеко, на горе, Асмодей выкопал себе огромный колодец, из которого он каждый день пьет. Соломон призвал своего слугу Бенайю и вручил ему цепь, на которой было написано волшебное слово «шем аммефораш» («овечья шерсть и бурдюк вина»). Бенайя отправился к колодцу Асмодея, проделал к нему подкоп и, выпустив из него всю воду сквозь маленькую дырочку, заткнул ее овечьей шерстью. После этого он наполнил колодец вином. Злой дух, прилетев, по своему обыкновению, к колодцу, почувствовал запах вина. Заподозрив какую-то ловушку, он поначалу не стал пить и ушел, однако вскоре жажда вынудила его все же выпить вина. Когда он опьянел, Бенайя сковал его цепью и поспешил к Соломону. Нельзя сказать, что это удалось ему с легкостью – Асмодей бился и вырывался, сокрушая дома и деревья. Одна бедная вдова, возле дома которой они оказались, стала умолять Асмодея пощадить ее лачугу и не разрушать ее. Тот, пожалев вдову, повернул было в сторону, но так неудачно, что сломал ногу. «Истинно говорят, мягкий язык переламывает кость» , – произнес демон, и с тех пор он известен как хромой бес. Тем не менее, будучи доставлен к Соломону, Асмодей стал вести себя более прилично. Он поведал царю, что шамир принадлежит Князю Моря, и тот не доверяет волшебного червя никому, кроме куропатки, что поклялась ему в верности. Куропатка приносит шамира на вершины гор, раскалывает их и опускает туда семена, чтобы они проросли, и голые скалы покрылись зеленью. Поэтому эту птицу называют Наггар Тура («разрезающая горы»). Если Соломон желает добыть червя, то ему надлежит найти гнездо куропатки и накрыть его сверху стеклянным блюдом, чтобы она не могла добраться до своих птенцов. Она должна будет прибегнуть к помощи шамира, чтобы разрезать стекло, и волшебного червя можно будет у нее отнять.

И вот Бенайя, сын Иодая, отыскал гнездо птицы и прикрыл его куском стекла. Когда куропатка прилетела и не смогла дотянуться до своих птенцов, она принесла шамира и приложила его к стеклу. Тут Бенайя страшно закричал, куропатка, испугавшись, выронила червя и унеслась прочь. Так Бенайя завладел драгоценным шамиром и принес его Соломону. А куропатка, мучимая совестью за то, что она нарушила клятву, данную Князю Моря, убила себя.

Согласно другой версии, Соломон пошел к своему колодцу и, разыскав там демона Сакара, хитростью поймал его и сковал цепью. Когда царь прикоснулся к цепи своим перстнем, Сакар испустил крик такой пронзительный, что содрогнулась земля.

«Не бойся, – произнес Соломон. – Я верну тебе свободу, если ты скажешь мне, как безо всякого шума разрезать камни и металлы».

«Этого я не знаю, – ответил джинн, – но ворон может дать тебе ответ. Накрой гнездо ворона хрустальным блюдом, и увидишь, как птица разобьет его».

Царь так и поступил и увидел, что ворон принес в клюве камень, который расколол хрусталь. «Что это за камень?»– спросил Соломон у ворона.

«Это камень Самур, – сказал ворон. – Он из пустыни, что далеко к востоку отсюда». Тогда царь послал нескольких великанов вслед за вороном в ту пустыню и получил столько камней, сколько ему требовалось.

Согласно третьей версии, шамиром назывался Камень Мудрости, а птицей, владевшей им, был орел.

Раздобыв этот шамир, Соломон обтесал камни для своего храма.

Раввинская фантазия создала и другие мифы об этой мистической силе, заключенной в черве или в камне. Во второй день творения был создан колодец, у которого Иаков встретил Ревекку, манна, которой питался народ Израилев в пустыне, волшебный посох Моисея, говорящая Валаамова ослица и шамир, тот не-железный инструмент, с помощью которого Соломон должен был построить Дом Божий. В ранних раввинских сказках шамир не является червем. В трактате Сота впервые появляются некие намеки на то, что шамир – это нечто большее, чем камень; там он называется «созданием»

«Наши ребе учат нас, что шамир – это некое создание величиной с ячменное зернышко, созданное в один из шести дней творения, и ничто не может устоять перед ним. Как его хранят? Его заворачивают в шерсть и помещают в свинцовый сосуд, наполненный каким-либо мелким зерном, вроде ячменя». После того как храм был построен, шамир исчез.

Легенда перешла к грекам. Элиан рассказывает об удоде, который свил гнездо в трещине одной старой стены.

Хозяин заделал эту трещину. Удод, обнаружив, что не может подобраться к своим птенцам, улетел на поиски растения лба. Принеся его, он приложил его к замазанной трещине, и та тотчас раскололась вновь, и удод проник внутрь. Затем птица улетела за пищей, и хозяин опять произвел починку стены. И снова удод устранил возникшее препятствие с помощью того же средства. То же самое повторилось и в третий раз. Плиний в этой сказке заменяет удода на дятла. По его словам, дятел растит свое потомство в дупле дерева; если вход в него чем-нибудь плотно заткнуть, дятел найдет способ открыть его.

В английской версии «Римских деяний» приводится следующая история. Жил в Риме выдающийся император по имени Диоклетиан. Превыше всего на свете он ценил такую добродетель, как сострадание. Как-то он пожелал узнать, какая из птиц более всего привязана к своим птенцам. Гуляя однажды по лесу, император заметил гнездо большой птицы, которая называлась страусом, где находились и мать, и птенцы. Диоклетиан взял гнездо с птенцами с собой во дворец и поместил его в стеклянный сосуд. Мать видела все это, и, будучи не в силах освободить своих детей, скрылась в лесу. После трехдневного отсутствия она вернулась во дворец и принесла в клюве червяка, который назывался thumare. Она уронила его на стекло, сосуд разбился вдребезги, и птенцы улетели прочь вместе с матерью. Императору оставалось лишь подивиться преданности и сообразительности страуса. На что мы можем, в свою очередь, заметить, что этой сообразительности очень не хватало тем, кто, сочиняя эту легенду, приписал качества, коими так восхищался Диоклетиан, именно страусу – птице, отличающейся особенно заметным их отсутствием. Подобные истории излагают и Винсент из Бове в своем «Зерцале историческом», и восхитительный сплетник и любитель небылиц Гервазий Тильберийский. Последний рассказывает, как Соломон прибегал к помощи маленького червячка по имени thamir, чтобы обтесать камни для храма. Если окропить его кровью мрамор, то он очень легко поддастся обработке. А завладел им Соломон следующим образом. Он взял птенца страуса и посадил его в стеклянную бутыль. Страус, видя это, убежал в пустыню и принес червяка. Его кровью он брызнул на бутыль, и она раскололась. «А в нынешние времена, в правление папы Александра III, когда я был мальчиком, в Риме нашли пузырек, наполненный жидкостью молочного цвета, которая, если сбрызнуть ею любой камень, заставляет его принимать ту форму, какая только угодна резчику. Пузырек этот обнаружили в очень древнем дворце; искусство, с которым он был выстроен, всегда служило предметом удивления римлян».

Гервазий позаимствовал эту историю у Петра Коместора.

«Если кто желает уметь разрывать цепи, – говорит Альберт Великий, – то пусть он идет в лес и найдет там дупло дятла с птенцами, взберется на дерево и заткнет чем угодно вход в него. Как только птица увидит, что ты сделал, она принесет растение, которое и приложит к предмету, мешающему ей попасть в гнездо. Тогда он разорвется, а растение упадет вниз. Следует заранее рас стелить под деревом кусок ткани, чтобы можно было поднять его». Но, добавляет Альберт, это не более чем выдумки евреев.

Конрад Мегенбергский сообщает: «Есть птица, по-латыни она зовется merops , а по-немецки Bomheckel , которая вьет гнезда на высоких деревьях. Если гнездо с птенцами накрыть чем-нибудь так, чтобы птица не могла получить к нему доступ, она принесет некое растение, приложит его к помехе, и та подастся. Это растение называется herba meropis , или дятлова трава, а в магических книгах его называют chora .

В Нормандии верят, что ласточка обладает способностью находить на берегу моря гальку, которая возвращает слепым зрение. Чтобы завладеть волшебным камешком, крестьяне предлагают сделать следующее. Нужно выколоть глаза птенцам ласточки, и мать немедленно отправится на поиски чудодейственного средства. Как только птенцы снова обретут зрение, ласточка попытается отделаться от талисмана, чтобы никто не узнал секрет. Однако если предварительно расстелить под гнездом кусок алой ткани, ласточка, приняв его за огонь, бросит камень туда.

Я обнаружил подобную историю в Исландии. Местные жители уверяют, что существует некий камень, наделяющий своего владельца самыми чудесными способностями: он сможет иметь столько вяленой рыбы и бренди, сколько пожелает, превращаться в невидимку, воскрешать мертвых, излечивать болезни и взламывать любые запоры и решетки. Чтобы стать обладателем этого волшебного камня, нужно взять яйцо ворона, сварить его, подбросить обратно в гнездо и спрятаться. Когда мать увидит, что одно из ее яиц мертво и все попытки согреть его безрезультатны, она улетит прочь и вернется, неся в клюве черный камень. Им она коснется яйца и снова вдохнет в него жизнь. Тут нужно застрелить птицу и взять камень.

В легендах такого рода шамир обладает силой возвращать жизнь. В этом отношении они схожи с весьма распространенными в Средневековье историями о птицах и ласках, которые умели воскрешать мертвых с помощью волшебного растения. Авиценна в своей восьмой книге, «О животных», рассказывает, что один достойный доверия старец поведал ему следующее. Наблюдая за птицами, он заметил, что, когда две птицы дрались и одна из них начинала одерживать верх, другая, ослабевшая, находила какое-то растение и клевала его, а восстановив силы, возвращалась к битве. Так происходило несколько раз, и старец решил сорвать растение. Когда птица прилетела и увидела, что его нет, она громко вскрикнула и упала замертво. Растение называлось lactua agrestis .

В книге Фуке «Сэр Элидок» маленький мальчик по имени Амьот и его спутница стояли во дворе церкви и смотрели на гроб с покойницей, как вдруг ребенок громко вскрикнул. Какое-то маленькое существо скользнуло мимо них, рогатка в руках у мальчишки издала свист, и вот существо уже лежало на земле, сраженное ударом. Это была ласка… Через некоторое время появилась другая ласка, будто разыскивающая своего товарища, и нашла его бездыханным. Последовала печальная сцена. Зверек коснулся друга лапкой, как бы говоря: «Вставай! Проснись! Давай поиграем!» Но тот оставался недвижим. Тогда второй в страхе отпрянул от него. Снова и снова пытался он разбудить приятеля, но все было напрасно. Маленькие глазки его блестели словно бы от слез. Вдруг зверек как будто вспомнил о чем-то. Он навострил уши, оглянулся по сторонам и в мгновение ока скрылся из вида. Не успели Амьот и его спутница обменяться хоть словом, как зверек появился опять. В зубах он держал корень, на котором распустился красный цветок. Никогда прежде девочке не доводилось видеть такое растение. Она сделала Амьоту знак, чтобы тот не двигался. Зверек приблизился к своему другу и осторожно вложил в его рот корень с цветком. Тельце первого, до этого момента неподвижное, вдруг вытянулось, и в то же мгновение он вскочил на ноги, все еще с корнем во рту. «Корень! Корень! Возьми его, только не убивай их!» – прошептала Амьоту его спутница. Он выпустил еще один камень из своей рогатки, но так аккуратно и точно, что не только не убил ни одну из ласок, но даже не повредил им. Корень жизни с красным цветком лежал перед рассказчицей и находился в полной ее власти. Естественно, она тут же воспользовалась им, чтобы вернуть к жизни покойницу. «Сэр Элидок» основан на бретонской легенде, на «Поэме об Элидуке» Марии Французской. Однако в другой французской сказке цветок желтый; это не что иное, как календула. Она может даровать способность понимать язык птиц, но только в том случае, если в одно определенное утро ее коснется босой ногой человек с чистой душой. Эта история практически повторяет историю о Полииде и Главке. Полиид заметил возле тела умершего принца змею и убил ее. Появилась вторая змея, увидела, что первая мертва, и принесла корень, который оживил ее. Полиид завладел корнем и сумел вернуть жизнь Главку . Греческая легенда о Роданфе и Досикле имеет похожий сюжет. Роданфа выпивает кубок с отравленным вином и падает замертво. В это время Досикл и Кратандр охотятся на диких зверей в лесу. Они видят раненого медведя, который, отыскав какое-то растение, начинает кататься по нему и мгновенно исцеляет свои раны. Корень этого растения был белым, цветки розовыми, а стебель имел слегка фиолетовый оттенок. Досикл подобрал его и вернулся домой, где обнаружил лежащую без чувств Роданфу. С помощью чудесного растения он оживляет ее. Похожие сказки рассказывают в Германии, Литве, встречаются они и среди современных греческих сказок, и среди древних скандинавских.

В Германии полно историй о волшебных свойствах цветка удачи.

Человек мимоходом срывает красивый цветок, в большинстве случаев голубой, и прицепляет его к шляпе или к груди. Идя мимо горы, он вдруг замечает, что она расступается перед ним. Он входит и видит прекрасную женщину, которая предлагает ему ни в чем себе не отказывать и набрать сколько угодно золота, что в изобилии рассыпано вокруг. Он набивает карманы сверкающими самородками и собирается уходить, но слышит голос женщины: «Не забудь самое ценное!» Думая, что она приглашает его взять еще золота, он ощупывает свои карманы, удостоверяется, что он сделал все, что мог, и упрекнуть себя ему не в чем, и устремляется к выходу. Бесценный голубой цветок, обладающий свойством открывать горы, остается лежать на земле там, где он его выронил.

В тот момент, когда он выходит наружу, гора с грохотом затворяется за ним и оставляет его без пятки. Теперь она закрыта для него навеки.

Один пастух перегонял свое стадо через Ильзенштейн. Будучи утомлен долгим и изнурительным путешествием, он оперся на свою палку. Тут же недра горы раскрылись перед ним, поскольку в его посохе был молочай. Внутри он встретил принцессу Ильзу, предложившую ему наполнить карманы золотом. Он так и сделал и собирался уходить, но принцесса воскликнула: «Не забудь самое ценное!» Она имела в виду его палку, прислоненную к стене.

Но пастух не понял ее и, взяв еще золота, пошел к выходу. Гора, сомкнувшись, разорвала несчастного пополам. В некоторых версиях это был маленький голубой цветок:

Лазоревый цветок, как говорят брамины,
В раю который только лишь растет.

(«Лалла Рук»)

Он жалобно прокричал: «Не забудь меня!» Но голос его был так тих, что его никто не услышал.

Отсюда и произошло имя этого маленького симпатичного цветка – незабудка. Когда это предание забылось, придумали красивую романтическую легенду, объяснявшую необычное название.

В сказке «Али-Баба и сорок разбойников» горы отворяет волшебное слово «Сезам», произнесший его получает доступ к сокровищам, что находятся внутри. На забывшего волшебное слово невезучего злодея обрушивается несчастье. Но сезам – это название известного восточного растения, sesamum orientale, или кунжут восточный, так что вполне вероятно, что изначально в персидской сказке, вошедшей в состав «Сказок 1001 ночи» в роли ключа, открывавшего гору, выступал цветок. В античных мифах тоже присутствует растение, раскалывавшее горы, а именно saxifraga, или камнеломка, чьи тонкие корешки, проникая внутрь, могли разрушить самую твердую скалу – этой силе древние греки не могли найти объяснения.

Слово нигде не используется самостоятельно, оно всегда сочетается со словом которое в LXX переводится как?????? ??? ??????. Название растения в седьмой главе переведено как?????? ??????; в пятой – ?????? и??????, таким образом, ?????? означает, а?????? означает. В девятой главе, там, где «огонь… пожирает терновник и колючий кустарник» , используется слово???????? ????, а в десятой – «терны его и волчцы» – ???? ?????? ??? ????.

В отношении обоих этих названий переводчики не имеют единого мнения. Далее, словом «смирис», не сочетая его ни с какими другими словами, Исаия называет некое растение. «Смирис», как мы убедились, – это нечто, обладающее силой разрушать камни. Соответственно, та же идея, что выражается латинским словом saxifraga (камнеломка), на еврейском выражается словом «смирис»; так что мы можем перевести как «камнеломка и терн».

У северных народов есть еще один талисман, которому приписывают те же свойства, что шамиру и молочаю. Это – Рука Славы. Она представляет собой руку повешенного, подготовленную особым образом. Ее следовало туго завернуть в кусок савана, так чтобы выдавить, возможно, еще оставшуюся кровь, затем поместить в глиняный сосуд вместе с селитрой, солью и перцем, тщательно перемешанными. В этом «маринаде» рука должна оставаться две недели, чтобы как следует высохнуть. Затем ее нужно еще высушивать на солнце во время «Собачьих дней», пока она совсем не съежится. Если солнечного тепла оказывается недостаточно, рука нагревается в печи, в которой сжигают вербену и папоротник. Затем нужно изготовить свечу из жира повешенного, смешанного с воском и лапландским кунжутом. Обратите внимание на использование этого растения. В Руку Славы вставляли эту горящую свечу. Дустер Свивел добавляет: «Вы делаете свечу и вставляете ее в Руку Славы в соответствующий час и минуту и с соответствующими ритуалами, и тот, кто ищет сокровища, не найдет ничего!» У Саути такой рукой владеет чародей Мохареб, он использует ее, чтобы усыпить Иохака, великана, охраняющего вход в пещеры. Из сумки он вынимает высохшую, сморщенную черную человеческую руку и вставляет в нее свечу. Далее чародей рассказывает, как он приобрел эту руку – руку убийцы, принявшего смерть на эшафоте, ту самую, которая и совершила страшное преступление. Он объясняет действие руки: сгорая, ее мертвые ингредиенты распространяют вокруг омертвелость, безжизненность.

Несколько историй об этой ужасной руке встречается в «Фольклоре северных графств Англии» Хендерсона. Я приведу здесь только одну; ее мне рассказал рабочий из Вест-Райдинга в Йоркшире. Эту же историю приводит Мартин Энтони Делрио в своих «Магических изысканиях» 1593 года, она дается в качестве приложения в книге Хендерсона.

В некоей довольно глухой местности, посреди вересковой пустоши, находился постоялый двор. Как-то раз темной ночью, когда все его обитатели уже приготовились ко сну, раздался стук в дверь. На пороге стоял дрожащий от холода нищий, чьи лохмотья были насквозь промокшими от дождя, а руки совсем посинели. Он попросил ночлега, который и был ему милосердно предоставлен. В доме не было ни одной свободной кровати, но нищему сказали, что он может устроиться на полу перед огнем, где потеплее.

Вскоре все в доме уснули, кроме одной девушки-служанки. Через маленькое оконце в двери кухни она могла видеть, что происходило в большой комнате. Когда все разошлись и нищий остался один, он поднялся с пола, сел за стол, вынул из кармана коричневую сморщенную человеческую руку и вставил ее в подсвечник. Затем он чем-то смазал ее пальцы и, поднеся к ним спичку, поджег их. Охваченная ужасом, девушка метнулась к черной лестнице, взбежала наверх, чтобы разбудить своего хозяина и других мужчин; но напрасно – все они крепко спали, погрузившись в заколдованный сон. Видя, что ее усилия бесплодны, она вновь кинулась вниз. Заглянув в оконце, она увидела, что пальцы на руке по-прежнему горят, не горел только большой палец – это был знак, что в доме кто-то не спит. Нищий стал собирать все ценное в доме в большой мешок; ни один замок не мог устоять перед горящей рукой. Поставив ее на землю, вор зашел в соседнюю комнату. Как только он скрылся из вида, служанка бросилась к руке и попыталась потушить пляшущие на кончиках пальцев желтые огоньки. Она дула на них, потом вылила на руку немного остававшегося в кувшине пива – но огоньки только ярче разгорелись, затем попробовала воду – но опять безуспешно. Тогда, в качестве последнего средства, она схватила кувшин с молоком и выплеснула его на горящую руку – и четыре огонька немедленно погасли.

Пронзительно крича, девушка подбежала к двери в комнату, в которую вошел вор, и заперла ее. Весь дом был поднят на ноги, и вор оказался схвачен и повешен.

Похожую легенду рассказывает Томас Инголдсби. Но мы не будем пересказывать ее сюжет, а лучше попытаемся поднести мифологического шамира к самому мифу и посмотрим, не спадут ли замки со всех дверей, не откроются ли перед нами врата в пещеру чудес, не сумеем ли мы проникнуть в самую суть этой легенды и понять, откуда произошла эта вера в волшебного червя, принадлежащего Князю Моря, камень мудрости, сезам, незабудку или Руку Славы.

Какими свойствами обладает этот магический предмет?

Он взламывает замки, дробит камни, открывает недра горы, где лежат сокровища, скрытые доселе от человеческих глаз, парализует, погружает в волшебный сон или, наоборот, возвращает к жизни.

Я думаю, во всех этих разнообразных сказках говорится об одной и той же вещи, а именно о молнии.

Но что же это за птица, приносящая в клюве шамир, червя или камень, разрушающий горы? Это грозовая туча, которая в древних мифах разных народов часто принимала вид могучей птицы. В греческой иконографии Зевс, согласно определению Еврипида, «небо, держащее землю в своих влажных объятиях», обычно изображается с молнией в руках, рядом с ним показан орел, символизирующий тучу. «Блистающие небеса над нами, что все называют Юпитером», как говорит Цицерон, не могут обойтись без облака и молнии, а когда небо принимает человеческое воплощение, его неизменным спутником становится птица. Это та самая грозовая туча, что, приняв форму орла, ежедневно терзает печень Прометея. Те же грозные яростные тучи представляют гарпии. В древнеиндийской мифологии легкое пушистое белое облако, плывущее в небе, было белым лебедем, равно как и в скандинавской, в то время как черные тучи отождествлялись с воронами, кружащимися над землей, чтобы потом вернуться к Одину и рассказать ему все, что происходит в мире. Клубящийся туман – это птица Рух из сказок «1001 ночь», высиживающая свое огромное сияющее яйцо, солнце, и живущая в сверкающей самоцветами долине, звездном небе. Сравнение облака с птицей достаточно легко приходит на ум как современному поэту, так и библейскому Давиду – недаром он говорил о «крыльях ветра». Итак, если облако, или туча, – это огромная птица, то молнии – это не что иное, как извивающиеся черви или змеи, которых она несет в клюве. Канадские индейцы по сей день считают молнии огненными змеями и верят, что гром – это их шипение. Согласно преданиям друидов, именно эти небесные пресмыкающиеся породили солнце. Молния, разрушающая все, во что она попадает, рассматривалась как камень, брошенный птицей-тучей. Сходство молнии с небесным цветком, голубым, желтым или красным, является более отдаленным; тем не менее существуют свидетельства, которые я не могу здесь привести, что именно так молния в ряде случаев и рассматривалась.

Облако, озаренное всполохами молнии, также символизировало пылающую руку. Греки помещали изогнутое копье в руку Зевса, а у мексиканских индейцев кроваво-красная рука, изображенная на стене храма, символизировала жертвенный костер. Возможно, та же мысль присутствовала в уме отрока Илии, когда он увидел с вершины горы Кармил облако и сказал об этом своему хозяину. «Вот, небольшое облако поднимается от моря, величиною в ладонь человеческую… Между тем небо сделалось мрачно от туч и от ветра, и пошел большой дождь» . В финской и эстонской мифологии облако – это маленький человечек с медной рукой, который, поднимаясь из воды, вырастает и превращается в гиганта.

Черная пламенеющая туча – вот из чего родился образ магической Руки Славы.

Производимые молнией эффекты выражаются различно. Шамир, дробящий скалы, – образ достаточно ясный. Менее понятна другая его ипостась – ключ к сокровищам, заключенным в недрах горы. У древних ариев и облако, и гора назывались одним словом. Груды облаков на горизонте настолько напоминали им Альпы, что для обозначения их не нашлось более подходящего слова. И эти громадные небесные горы раскалывала молния. На доли секунды перед человеком открывалось ослепительное золото за облаками, но тут же с грохотом скалы смыкались опять. Вера в то, что за громадами облаков таятся несметные богатства, которые на мгновение открывались простым смертным, привела к быстрому формированию легенд о людях, сумевших проникнуть в эти сокровищницы. Корень жизни, который приносит ласка или змея, возвращает жизнь мертвым. Этот миф родился на Востоке, где порой от продолжительной засухи земля будто умирает. Затем приходит облако. Молния ударяет в бесплодную, потрескавшуюся, мертвую землю, и вслед за ней с небес обрушиваются потоки воды, возвращая к жизни иссохшие растения, восстанавливая их соки. Главк символизирует именно мертвую, высохшую растительность, а мертвая женщина в «Поэме об Элидуке» – безжизненную, лишенную сил землю. Эту возрождающую силу в мифологии приписывают также дождю. В славянских мифах мертвую землю оживляет живая вода, которую приносит птица из глубины мрачной пещеры. Убитый принц означает умершую землю; затем прилетает орел с пузырьком живой воды – облако, несущее дождь, он окропляет драгоценной влагой труп – и жизнь возвращается.

У Руки Славы есть еще одно весьма специфическое свойство. Она обездвиживает. В этом отношении она напоминает голову Медузы горгоны или василиска. Голова Медузы с развевающимися волосами-змеями – это, вне всяческих сомнений, дождевое облако, точно так же, как и василиск, от взгляда которого умирает все живое. Парализующий ужас, который внушали людям раскаты грома, отразился в легендах об обездвиживающем взгляде василиска, голове Медузы и помахивании Руки Славы.

Возможно, некоторые из этих объяснений могут показаться натянутыми, однако все они являются истинными. Мы, с нашим знанием причин, вызывающих различные метеорологические явления, едва ли можем представить себе, какие невероятные объяснения предлагали им невежественные люди.

Как в финской космогонии могла родиться вера, что земля и небо представляют собой яйцо, в котором скорлупа – это небесный свод, желток – непосредственно земля, а прозрачная жидкость, окружающая его, – Мировой океан, нам не понять; и тем не менее именно так они и думали, это факт. Как скандинавам могло прийти в голову, что горы – это разлагающиеся кости могущественного йотуна, а земля – его гниющая плоть, непостижимо для нас, однако в эту теорию совершенно серьезно верили и передавали ее другим. Почему древние индийцы считали, что дождевые облака – это коровы с полным выменем, которых доят небесные ветра, – не поддается объяснению, но в ведах содержатся неопровержимые доказательства этому.

Нонн в «Деяниях Диониса» описывал луну как светящийся белый камень, а Демокрит называл звезды???????. Лукреций считал солнце колесом, a Овидий – щитом:

…тогда ли, когда на рассвете
Палантиада весь мир, чтобы Фебу вручить, обагряет.
Даже божественный щит, подымаясь с земли преисподней,
Ал, возникая, и ал, скрываясь в земле преисподней…

Беспокойный человеческий ум, находясь в постоянных поисках причин тех чудес, что предстают перед ним, принимает одну теорию за другой, а те объяснения, что отвергаются им, остаются в памяти нации в качестве мифов, значение которых со временем забывается.

У каждого народа есть свои мифические существа, которые переселяются из сказки в сказку. Лешие, кикиморы, драконы и добрые феи снятся нам по ночам, пугают завываниями или (если добрые) одним мановением волшебной палочки избавляют нас от опасностей. У еврейского народа чудесные персонажи тоже есть. Да-да! И сегодня я расскажу вам об одном крошечном, не больше рисового зернышка, существе.

Итак, знакомьтесь: Шамир. Характер покладистый, обожает работать, происходит из семейства червячков. Представь себе, еврейское волшебное существо — червячок. Но сила у него - необыкновенная. Он умеет разбивать самые твёрдые камни, крепчайший мрамор и гранит. Евреи познакомились с Шамиром, когда делали . В то время они ещё не знали, какими инструментами нужно огранять камень, но у Моше был чудесный Шамир, который раскалывал драгоценные камни так, как требовалось.

В следующий раз Шамир появился в еврейской истории, когда царь Шломо (мы привыкли называть его Соломон) должен был возвести Храм. Шломо получил указание с Небес: Храм нужно строить таким образом, чтобы его камней не касалось ни одно железное орудие. Ну и как строить, без железных орудий-то? Однако Шломо верил, что Всевышний не ставит нерешаемых задач. А советники Шломо вспомнили, что когда-то Моше помогал Шамир. И начали искать чудо-червячка.

Шамир - существо и впрямь необыкновенное, и его история со временем обросла всевозможными фантастическими подробностями. Я расскажу её так, как она дошла до нас. По-моему, красотой она не уступает сказке об Али-Бабе и сорока разбойниках. Итак…

…Собрал царь Шломо всех подданных, созвал птиц и зверей, что населяли его страну. И стал спрашивать, не видел ли кто, не слышал ли кто про маленького Шамира, обладающего силой великой. Переглянулись люди, переглянулись звери и птицы. И вышел к Шломо Лев - царь зверей:

- Слышал я, что Шамир хранится у демона ночи Асмодея, но никто не может подобраться к нему. Живёт Асмодей в далёкой пустыне на Востоке. В глубоком колодце родниковой воды спит Асмодей днём, а ночью выходит из колодца, и сам колодец запирает громадным камнем, и ставит на нём свою печать, чтобы никто не забрался. А если хоть одно живое существо притронется к печати, Асмодей сразу это поймет.

Поблагодарил Шломо подданных, птиц и зверей и стал думать. Потом позвал он верного слугу. Дал ему наставления, дал цепь с именем Бога, и слуга с отрядом отправился в путь, прихватив вино, овечью шерсть и инструменты.

Прибыли они на место и увидели колодец. Страшный храп раздавался из колодца - демон ночи крепко спал. А слуге с отрядом было не до сна. Стали они копать тоннель у колодца, а под вечер спрятались за скалой. Ждали-ждали, и вот камень, прикрывающий колодец, сдвинулся, и из-под него показался громадный черный демон. Поглядел он по сторонам, закрыл свой колодец камнем, поставил на него печать и пошёл гулять себе.

Слуга с отрядом вышли из укрытия, докопали тоннель, и туда ринулась вода из колодца. А чтобы она не утекла обратно в колодец, слуга Шломо заткнул дырку овечьей шерстью, а колодец наполнил вином.

Прошла ночь, Асмодей вернулся к колодцу и ничего подозрительного не обнаружил. Поднял камень и уже собрался залезть в свой дом и тут учуял вино. Однако рассветные лучи были неумолимы, и Асмодей со вздохом полез прятаться. Пытался он не пить, но так притягательно пахло вино, что демон поддался искушению, выпил и обессиленный упал на дно. А слуга Шломо схватил цепь с именем Бога, которую дал ему хозяин, залез через тоннель в колодец и обмотал Асмодея, а тот, едва коснулась его цепь, стал не больше обезьянки. И с пленённым Асмодеем вернулся отряд в Иерусалим.

Народ Иерусалима ликовал. С почестями проводили стражи слугу и его пленника к Шломо. И Асмодей рассказал Царю, что и впрямь владел когда-то Шамиром. Но он был Асмодею не нужен, и демон подарил червячка Ципор-птице, что свила гнездо на высокой скале в далёкой пустыне.

Шломо снова позвал слугу. Дал ему наставления, и слуга с караваном вновь отправился в путь. Долго ли, коротко ли, подошёл караван к скале. Трудным было их восхождение, но они взобрались на скалу и на вершине увидели гнездо с птенцами, а самой Ципор-птицы не было дома. Нашли они большой камень и завалили вход в пещеру, где было гнездо, а сами затаились. Прилетела Ципор-птица - слышит она, как плачут её малыши, а пробраться к ним не может. Вспомнила она про Шамира, которого прятала в расселине скалы, достала его и положила перед камнем. Камень раскололся, и Ципор-птица кинулась к птенцам, а слуга Шломо схватил Шамира. И отряд поехал обратно в Иерусалим.

Семь лет Шамир помогал Шломо возводить Храм, а едва Храм достроили - исчез. Но, возможно, когда придёт время для нового Храма, работящий червячок возвратится и поможет опять.

Асмодей не простил Шломо свое пленение, но это уже совсем другая сказка.

Когда стал Соломон царем Израиля, он решил построить в Иерусалиме Храм единому Богу, как велел ему отец его Давид и как сказал Господь. Много всего оставил Давид Соломону для строительства Храма: и серебро, и золото, и бронзу, и медь, и драгоценные камни, и простые. А царь Тира Ливанского, который был другом Давида во все дни его жизни, согласился нарубить для Храма кедров в горах ливанских. Много разных мастеров собралось в Иерусалим, чтобы строить Храм, - и резчики, и медники, и каменотесы. Все было готово, и всем не терпелось поскорее приступить к работе. Но вот беда - так сказал Господь, и так было записано в святой Торе: "Не строить Дом Божий из камней тесанных". Не прикасаться, значит, к камню ни пилой, ни долотом.

День и ночь размышлял Соломон над этой загадкой: как ему построить Храм, не нарушив приказа? Хоть и был Соломон мудрейшим из людей, но ни разум его, ни сердце не подсказали никакого решения. Тогда собрал он всех мудрецов и всех старейшин и попросил у них совета.

Мудрейший из царей, - начал свою речь старейший из старцев, - известно ли тебе, что в шестой день Творения создал Господь десять волшебных существ? И одним из ни х был волшебный червь Шамир? Червь, который заползает в камень и рассекает его лучше любой пилы. Крепчайший мрамор и гранит распадаются на части от одного только прикосновения Шамира.

Первый раз слышу о таком чуде! - воскликнул царь Израиля. - Где же его разыскать?

О! - сказал старец. - Этого не знает никто из смертных. Но, добыв Шамира, ты сможешь построить Храм нашему Богу, не прикоснувшись к камню ни пилой, ни долотом.

Твои слова веселят и радуют мое сердце, - сказал Соломон. - Но, может быть, тебе известно хоть что-то, что наведет меня на след волшебного червя?

Задумался старец и долго молчал. Некоторые из собравшихся даже забеспокоились, уж не заснул ли он ненароком или не умер, не дай Бог, от множества лет своих. Но, очнувшись от дум, старец сказал:

В тот час, когда он был создан, пребывал Шамир в райском саду. Но когда Ангел Тьмы восстал против Бога, своего владыки, и весь мир распался на Царство Света и Царство Тьмы, Шамир достался демонам. Говорят, что и поныне содержится он в тайном и недоступном месте в Царстве Мрака. Вот все, что мне известно. Если власть твоя, царь, распространяется и на демонов, призови их и расспроси о волшебном черве Шамире.

Поблагодарил царь Соломон старца и объявил собрание закрытым.

Власть царя не распространялась на демонов, но в тот час, когда он сел на трон, он получил чудный подарок от архангела Михаэля - волшебный перстень, позволявший понимать язык зверей и птиц и даже чудищ морских. И вот теперь, размышляя о том, как ему добыть червя Шамира, Соломон призвал к себе царя морей и океанов кита Ливьятана.

Не известно мне ничего об этом, - ответил Ливьятан и нырнул в морские глубины.

Тогда Соломон призвал к себе царя птиц Орла.

Известно ли тебе о существовании волшебного червя Шамира и о том, где он может скрываться? - спросил Соломон.

Ничего не известно, - ответил Орел и взмыл в небеса.

Тогда царь призвал к себе Льва, повелителя зверей.

Известно ли тебе о существовании волшебного червя Шамира и о том, где он может скрываться?

Волшебный червь Шамир содержится в заточении в царстве могущественного духа ночи Асмодея, - ответил Лев.

Где я могу отыскать его? - спросил Соломон.

Спроси у Летучей мыши, - сказал Лев.

Призвал к себе царь Летучую мышь, и та открыла ему тайну:

Далеко-далеко отсюда и от святого Иерусалима, в безжизненной и каменистой пустыне стоит гора. У подножья этой горы есть колодец. По весне, когда с гор стекают ручьи, колодец наполняется талой водой. Чтобы солнечные лучи не могли проникнуть в колодец и иссушить его, он накрыт сверху огромным камнем. В этом колодце и обитает дух ночи Асмодей. Вот все, что я знаю.

Но в какой же стороне искать эту гору? - спросил Соломон.

Это мне не известно, - сказала Летучая мышь, - обратись к Сове, может, она что-нибудь знает.

Обратился Соломон к Сове, и та сказала ему следующее:

Гора эта находится далеко-далеко на Востоке. Но учти, днем нельзя приближаться к жилищу Асмодея. Весь день Асмодей сидит в колодце, и только когда заходит солнце и тьма окутывает землю, дух ночи выползает наружу и отправляется путешествовать по горам и долам, от одного моря до другого. Прежде чем покинуть свое логово, Асмодей накрывает колодец камнем и ставит на нем печать. Если хоть одно живое существо дотронется до камня, Асмодей тотчас учует это. Но если печать цела и камень не сдвинут, Асмодей, вернувшись на рассвете из своих странствий, погружается в прохладные воды колодца и спит в нем до следующей ночи. Вот все, что я знаю, - сказала Сова.

Это уже немало, - решил Соломон и призвал к себе начальника царской стражи - своего любимца красавца Беньямина.

Скажи, Беньямин, согласен ли ты сослужить мне великую службу? - спросил царь.

Сделаю все, что ни прикажешь, - ответил бравый страж.

Видишь ли, - сказал Соломон, - эта служба необычная. Я хочу, чтобы ты перехитрил и пленил могущественного Асмодея.

А хоть самого дьявола! - воскликнул Беньямин. Ну что ж, если так, отбери сотню самых крепких и надежных ребят из моих стражников и отправляйся в путь, - сказал Соломон.

И он дал Беньямину несколько важных наставлений - как добраться до жилища Асмодея, не вызвав у духа никаких подозрений, и как одолеть его. Помимо этого Соломон вручил верному Беньямину золотую цепочку, на каждом звене которой было высечено Имя Бога, и сто бутылей самого лучшего вина из царских подвалов. А еще он велел захватить побольше воды и провизии, сто лопат и сто заступов, длинную крепкую веревку и сто мешков овечьей шерсти.

И вот Беньямин, снаряженный таким образом в дальний и опасный путь, покинул Иерусалим. А Соломон остался ждать его возвращения.

Много ли, мало ли времени прошло, но Беньямин со своими молодцами одолел наконец все перевалы, пересек все реки, миновал все города и страны и вступил в пустыню, на краю которой высилась крутая безжизненная гора. Достигнув подножья горы, Беньямин отыскал колодец. Возле колодца валялся громадный плоский камень. Беньямин на цыпочках приблизился к колодцу и глянул вниз. Густой храп и смрадное дыхание выдавали присутствие Асмодея. Беньямин принялся за дело. Поскольку солнце только что взошло, можно было не опасаться скорого пробуждения Асмодея -дух ночи почивал на дне колодца, утомленный ночными странствиями.

Первым делом Беньямин приказал вырыть большую яму ниже того места, где располагался колодец Асмодея, а затем потихонечку-полегонечку начать вести подкоп из ямы в сторону колодца. К тому времени, когда солнце достигло зенита, половина туннеля уже была готова. Тут Беньямин, опасаясь разбудить демона, велел прекратить все работы. Яму накрыли досками, доски закидали землей и камнями, и весь отряд спрятался за горой.

В сумерках в глубине колодца послышалось сопение и ворчание, а когда тьма окутала долину и горы, из колодца высунулась голова Асмодея. Беньямин, спрятавшийся за выступом скалы, хоть и не был робок, увидев демона ночи, испугался не на шутку. Асмодей был ростом с гору, весь покрыт густой черной шерстью и страшен, как сто чертей. Выбравшись на поверхность, дух ночи поднял своими ручищами громадный плоский камень, накрыл им колодец, поставил на камне свою печать и с громким свистом взвился в воздух.

Беньямин поспешил разбудить своих спутников, и все снова взялись за работу. Продолжив туннель, воины Соломона соединили вырытую ими яму с колодцем, и вода из колодца устремилась в яму. Когда вся вода вытекла, Беньямин заткнул отверстие овечьей шерстью и наполнил колодец самым дивным ароматным вином, какое когда либо имелось на земле.

На рассвете Асмодей вернулся к своему жилищу. Он осмотрел камень и печать и, не заметив ничего подозрительного, сдвинул камень. Но, сунув голову в колодец, он выскочил оттуда, как ужаленный.

Что это? - завопил демон ночи, да так громко, что задрожали горы. - Это вино! Вино дурманит голову, помрачает память и вообще вредит здоровью. Только люди, существа легкомысленные и глупые, могут пить эту гадость! Но откуда эта дрянь взялась в моем колодце?!

Краешек солнца между тем показался из-за гор.

Я вынужден спрятаться, - сказал Асмодей, - я не выношу дневного света. Но я не дотронусь до этой отравы!

И он залез в колодец. Сладчайший аромат щекотал его ноздри и возбуждал жажду.

Я только лизну вино один-единственный разочек, - сказал Асмодей. - В конце концов, должен же я узнать, что в нем находят люди. Почему они теряют от него голову и, напившись, вытворяют всякие глупости.

Он высунул язык и лизнул вино. Затем он набрал полную пасть опасного напитка и проглотил с большим удовольствием. Затем он вылакал все вино до последней капли и подлизал дно колодца. А после этого он свалился и уснул как мертвый.

Могучий храп демона ночи разнесся по всей долине. Беньямин приказал обвязать себя веревкой и спустить в колодец. Асмодей, совершенно пьяный, валялся на дне колодца. Стараясь не дышать, Беньямин приблизился к ужасному демону и обмотал его шею золотой цепью, на каждом звене которой было высечено Имя Бога. Как только цепь коснулась шкуры демона, он вдруг весь сжался, как высохшая на солнце изюминка, и сделался не больше той обезьянки, которую царь Соломон ради забавы держал у себя во дворце. Беньямин без труда поднял плененного Асмодея и велел вытащить себя из колодца.

Когда солнечный свет коснулся духа ночи, тот завизжал от страха и забился в руках Беньямина. Но голосок его теперь был тоненьким и слабеньким, а силенок у него было не больше, чем у годовалого ребенка. Сколько ни метался демон, сколько ни крутился и ни изворачивался, не удалось ему сбросить с себя золотую цепь. Беньямин запихнул его в мешок и повез в Иерусалим.

Великие почести ожидали в Иерусалиме Беньямина и его отряд. Вся столица вышла встречать славных воинов, женщины плясали перед ними, били в бубен и пели победные песни, девушки осыпали их цветами, старушки обнимали и целовали. Хотя, сказать по правде, никто из жителей Иерусалима толком не знал и не ведал, что за добыча скрыта у Беньямина в мешке. Но вот, наконец, ликующая толпа осталась за стенами дворца, а Беньямин со своим сокровищем вступил во внутренние покои царского дома.

Соломон усадил своего любимца подле себя и подробно расспросил обо всем, что повстречалось тому в пути. Когда рассказ был окончен, Беньямин развязал мешок и вытряхнул из него духа ночи. Асмодей тотчас вскочил на ноги, злобно глянул на Соломона и пропищал:

А, это ты - царь Израильский! Неужто мало тебе того, чем ты владеешь? Неужто не насытился ты властью и хочешь и меня сделать своим слугой? Да знаешь ли ты, чем в конце концов придется тебе удовольствоваться? - Тут он нагнулся и процарапал когтем небольшой квадрат на плитках пола. - Вот надел любого смертного! И будь ты хоть трижды царь, тебе не избежать своей участи!

Могущественный демон! - отвечал ему Соломон. - Поверь, что не ради забавы и не ради собственной прихоти доставил я тебя в Иерусалим. Мне предстоит великое дело: я должен построить Храм единому Богу. И я прошу твоей помощи. Ты один знаешь, где можно разыскать червя Шамира, который точит, и пилит, и крошит камень.

Червя Шамира? - переспросил Асмодей. - Это все, что тебе от меня нужно? Ради такой чепухи меня вытащили из моего колодца и притащили в Иерусалим? Ну и ну! Червь Шамир действительно имелся у меня, но поскольку я не видел в нем большого проку, я преподнес его в подарок Ципор-птице. Это, правда, было давно, тысячу лет назад, а может, и больше, но не исключено, что червь находится у нее и доныне - разумеется, если Ципор-птица не скормила его своим птенцам. Коль скоро вы намерены разыскать гнездо Ципор-птицы, вам следует отправиться прямо на Восток, в Великую пустыню, Посреди Великой пустыни подымается одинокий утес, у самой вершины утеса есть пещера, в той пещере Ципор-птица свила свое гнездо.

Ну что ж, - сказал Соломон, - спасибо и на том. Заберите его отсюда, - приказал он слугам, - и поместите в Восточную башню.

Это нечестно! - завопил Асмодей. - Я сказал тебе все, что знал! Ты обязан освободить меня! Снимите с меня эту цепь!

И можете давать ему вино из моих подвалов, прибавил Соломон, - но не больше одной бутылки в день.

Будь другом, сними с меня эту цепь, - прошептал Асмодей на ухо одному из царских слуг. - Что тебе стоит? Только сними с меня эту проклятую цепь, и я клянусь - все сокровища Соломона станут твоими.

Что ты! - сказал слуга. - Только один из людей может снять с тебя эту цепь - наш царь Соломон. Но с какой стати он будет это делать? Ведь у него и так есть все сокровища, которыми он владеет.

Асмодей завизжал от злости, но тут дверь башни захлопнулась за ним, и он в одиночестве принялся обдумывать, как отомстить Соломону.

Мой верный Беньямин! - говорил тем временем Соломон своему любимцу. - Ты видишь, придется тебе снова отправиться в путь. Я надеюсь, Ципор-птицу будет перехитрить не труднее, чем Асмодея.

Мой царь! - воскликнул верный страж. - Ради тебя я готов перехитрить и одолеть кого угодно!

Не прошло и трех дней, как Беньямин снова выступил в путь, но на этот раз весь его отряд состоял из десяти человек. Зато с ним было пятьдесят верблюдов, нагруженных водой и провизией. Трудно сказать, сколько дней шагали они по раскаленным пескам и камням, прежде чем достигли пределов Великой пустыни, и сколько дней они шли через пустыню. Но в конце концов утес, о котором говорил Асмодей, открылся их глазам. И на вершине этого утеса они действительно нашли пещеру, а в глубине пещеры было гнездо. Ципор-птицы не было в гнезде, только три птенца жалобно пищали и вытягивали тонкие шеи.

Если детки на месте, - сказал Беньямин, - значит, и мамаша появится вскорости. Мы, конечно, можем схватить ее, но мне кажется, я знаю лучший способ раздобыть червя Шамира. А ну-ка, братцы, повернем этот валун да прикроем им вход в пещеру!

Десять молодцов поднатужились и повернули камень. А сами спрятались за скалой. Прошло немного времени, и Ципор-птица вернулась к своему гнезду с добычей. Но вход в пещеру был закрыт камнем. Птица кидалась на камень грудью, била его клювом, царапала когтями, пыталась сдвинуть валун крыльями, но все ее усилия оказались тщетными - камень был слишком тяжел и слишком тверд, чтобы она могла его одолеть. Тогда птица вдруг призадумалась и спустя минуту взвилась в воздух. Она вспомнила о подарке Асмодея - волшебном черве Шамире, который умеет рассекать камень. Тысячу лет держала она его в расщелине на вершине железной горы и не думала, что этот червь когда-нибудь сможет ей пригодиться. Теперь, подлетев к горе, она выбила клювом кусок железа, затыкавший расщелину, и извлекла Шамира на свет божий. Вместе с Шамиром вернулась она к своему гнезду и бросила червя на камень, преграждавший доступ в пещеру. Едва Шамир коснулся камня, как громадный валун треснул и распался на части. Птица кинулась в пещеру к своим птенцам, а Беньямин выпрыгнул из своего укрытия за скалой и схватил Шамира. Хоть червь и умел раскалывать камни, но из кулака Беньямина ему было не вырваться. Да он особенно и не старался. Беньямин посадил его в кожаный кошель, стянул кошель кожаным шнурком, потом запихнул кошель в кожаную суму, перевязал суму покрепче и запихнул в кожаный мешок. Привязав драгоценную ношу к седлу своего коня, он отправился в обратный путь.

Как только отряд достиг Иерусалима и в городе стало известно, что Беньямин добыл волшебного червя Шамира, царь тотчас велел приступать к строительству Храма.

В четвертый год царствования Соломона начали строить Храм в Иерусалиме и строили семь лет. И во все это время не раздался на месте строительства ни стук топора, ни лязг долота, ни звон пилы. Ни единым железным инструментом не воспользовались строители. И вот Храм был окончен. Внутри стены его были обшиты кедровыми досками, пол выложен кипарисовым деревом, потолок и стены изукрашены резьбой, а многие помещения отделаны чистым золотом. Во внутренней части здания установили двух херувимов, выточенных из оливкового дерева, а под крылья херувимов поставили Ковчег Завета. В Ковчеге не было ничего, кроме двух каменных скрижалей - двух плоских камней, которые положил туда Моисей, когда Господь заключил Завет с народом Израиля по выходе евреев из Египта. И как только Ковчег поставили под крылья херувимов, слава Господня наполнила Храм. Тогда Соломон выступил впереди народа и сказал:

Господи! Прошу Тебя - услышь молитву раба Твоего и молитву народа, который взывает к Тебе отсюда. Пусть Имя Твое обитает в этом Храме и творит справедливость. Укажи нам путь верный и не оставь нас в беде и страдании.

С этими словами принес Соломон жертву Богу и освятил Храм. И зажил весь народ мирно и счастливо.

А Соломон, закончив строительство Храма, еще построил себе новый дворец, много прекрасней прежнего

Тринадцать лет строился царский дворец, но, наконец, и он был закончен. И благословил Бог Соломона, и послал ему такое великое богатство, какого не было ни у одного владыки на земле. Корабли из царского флота плавали во все концы света и отовсюду доставляли в Израиль серебро и золото, алмазы и жемчуга, драгоценные ткани и благовония, колесницы и коней. И зажил царь в почете, покое и неслыханной роскоши. И сделалось ему скучно.

Ничто не могло развеселить его сердца - ни сладчайшая музыка, ни прекраснейшие танцы, ни изысканные блюда, ни роскошные одеяния. Приходили к нему мудрецы и старейшины и вели с ним долгие беседы, но и они не сумели утешить царя в его печали.

Возненавидел я жизнь, - сказал им царь. - Противны мне стали все дела, которыми я гордился. Возненавидел я все, совершенное мною. Ведь все равно умру. А тот, кто станет царем после меня, тот, кто будет распоряжаться всем наследием моим, будет он мудр или глуп? Не погубит ли он всего, что я сделал? Нет, жизнь человеческая - одна только скорбь.

Вздыхали мудрецы и старейшины и не знали, что возразить ему. И удалялись, оставляя его в одиночестве.

"Что пользы человеку от всех трудов его? - думал царь. - Что было, то и будет, и что делалось на земле, то и будет делаться. Бог поставил меня царем в Иерусалиме и дал мне великую мудрость и многие знания. Но разве стал я от этого счастливее? Я видел все дела, какие делаются под солнцем, и вот - все это суета и ни в чем нет проку. Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя сосчитать. Во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь".

И вдруг царь вспомнил об Асмодее. "Может, дух ночи знает ответы на те вопросы, что меня мучают? Может, у него я найду поддержку и утешение?" - подумал Соломон и велел привести к нему пленного демона.

Зачем печалиться, пойдем прогуляемся по городу, - тут же предложил Асмодей. - Я полагаю, мы повстречаем что-нибудь интересное и поучительное. Что-нибудь такое, что развеет твою тоску. Только не облачайся, пожалуйста, в царские одежды, не то народ не даст нам и шагу ступить. Оденься так, чтобы тебя нельзя было узнать.

Послушался Соломон и оделся как простой человек. Выбрались они потихоньку из дворца и двинулись вдоль улицы.

В одном месте праздновали свадьбу. Гости пели, плясали и веселились, но Асмодей при виде этого зрелища лишь горько вздохнул да сказал: "Бедные вы, бедные! Ах вы, несчастные..." И двинулся дальше. Прошли они с Соломоном мимо сапожника. Какой-то человек заказывал себе башмаки и требовал, чтобы башмаки вышли крепкие, такие, чтобы ему не сносить и не порвать их и за семь лет. Услышал это Асмодей и рассмеялся. Вышли они с Соломоном за городскую стену и увидели чудака, который роет яму под громадным камнем в надежде отыскать клад. И опять рассмеялся Асмодей.

Чему ты смеешься и отчего прежде вздыхал? - спросил Соломон.

Смеюсь я оттого, что он ищет клад здесь, за городской стеной, в то время как сокровище зарыто в его собственном саду, - объяснил Асмодей.

А отчего ты смеялся возле лавки сапожника? - продолжал царь.

Я смеялся оттого, что человеку, который заказывал башмаки, осталось жить на свете не более семи дней. А он, бедолага, требует, чтобы обуви хватило на семь лет. И жениху, который теперь веселится на собственной свадьбе, не придется, бедняге, дожить и до вечера. Потому-то я и вздохнул. Ну, как, царь, помогла тебе прогулка? Развеселила она твое сердце?

Ты смеешься и надо мной! - воскликнул царь. - Ты показал мне, что вся моя мудрость не стоит ломаного гроша! Что проку от всех моих знаний, если я не подозреваю и не ведаю, что готовит мне завтрашний день!

А ты хотел бы ведать? - спросил Асмодей ласково.

Хотел бы, - ответил царь.

Ну что ж, давай совершим сделку, - предложил коварный демон. - Я открою тебе мудрость, недоступную смертным, а ты за это освободишь меня, согласен?

Согласен! - воскликнул Соломон.

Сними с меня цепь и дай на минутку твой перстень с печатью, - сказал демон.

И Соломон выполнил его просьбу. Как только цепь спала с Асмодея, он вырос ростом с Масличную гору и зашвырнул царский перстень в море.

Ха-ха-ха! - рассмеялся демон. - А говорили, Соломон, царь Израильский, мудрее всех людей! Немногого, видно, стоит людская мудрость! Ну-ка, посмотрим, как она тебя выручит в чужих краях! - Тут Асмодей наклонился, подхватил Соломона своими огромными лапищами и перенес в единый миг за море-океан. - А я, - сказал демон, - так и быть, поцарствую вместо тебя в Иерусалиме. Это тебе моя месть за то, что держал меня в башне!

И Асмодей действительно принял облик Соломона и, как ни в чем не бывало, вернулся в царский дворец.

А несчастный Соломон побрел куда глаза глядят. Долго ли, коротко, пришел он в какую-то столицу и отыскал там царский дворец.

Что тебе нужно, чужестранец? - спросили его стражники.

Я прибыл из Иерусалима и хотел бы видеть вашего царя, - ответил Соломон.

Впустили его в царский дворец и подвели к царскому престолу.

Слушаю тебя, - сказал царь.

Я Соломон, царь Израильский, - начал Соломон и поведал всю свою печальную историю. - Демон ночи перехитрил меня и забросил в ваши края. Но если ты, царь, согласишься дать мне свиту и снаряжение, я вернусь к себе в Иерусалим и отблагодарю тебя за помощь.

Странно мне слышать твои речи, чужестранец, - вздохнул царь. - Хоть Иерусалим и очень далек от нас, тем не менее, мы наслышаны о мудрости Соломона, царя Израильского. Не думаю, чтобы демону ночи было так уж просто перехитрить его. А, кроме того, я уверен, что Соломон не стал бы обращаться за помощью ко мне. Соломон, с Божьей помощью, и сам нашел бы, что ему делать. Извини меня, но весь твой рассказ - нелепая и неумная выдумка. Оставь мой дворец и не попадайся больше мне на глаза. - И с этими словами царь повел рукой и подал стражникам знак выкинуть обманщика вон.

Что те и сделали.

Поднялся Соломон с земли и побрел прочь от дворца. На свое счастье он обнаружил в кармане платья, что было на нем надето, несколько мелких монет. С этими деньгами он пытался уговорить какого-нибудь купца или морехода принять его в караван или на корабль, что направляется в Израиль, но все купцы и мореплаватели лишь посмеялись над бродягой.

Купи себе осла и поезжай, куда пожелаешь! - посоветовал какой-то парень.

И Соломон в конце концов так и поступил. Он купил осла и, восседая на нем верхом, двинулся в сторону Иерусалима. Не прошло и трех лет, как он достиг пределов Святой земли. Трудно было узнать в нем прежнего Соломона. Заплатанные штаны и рваная рубаха прикрывали его тело. Ноги его были босы, волосы спутаны, руки потрескались от грязи и холода, лицо осунулось и покрылось морщинами. Но ничто не могло остановить его: он добрался до Иерусалима и подошел к царскому дворцу. У ворот он увидел стражника, и лицо этого человека показалось ему знакомым.

Радуйся, дружище! - промолвил Соломон и едва не заплакал от счастья. - Твой царь вернулся домой!

Ты что-то путаешь, бродяга, - ответил стражник. - Наш царь пребывает во дворце и не имеет обыкновения отлучаться из царских покоев. Топай-ка лучше отсюда подобру-поздорову, не то услышит твои речи начальник стражи и велит арестовать тебя как самозванца.

Начальник стражи? - обрадовался Соломон. - Уж кто-кто, а он-то меня узнает! Зови его скорее!

Ну что ж, - сказал стражник, - если ты сам того желаешь, будь по твоему.

И он вызвал начальника стражи. Но это был уже не верный Беньямин, а совсем другой человек, вовсе царю не ведомый.

В чем дело? - спросил он строго.

Этот человек утверждает, что он наш царь Соломон.

Гони его в шею, - промолвил начальник, но увидев, что вокруг собралась толпа, решил немного позабавиться. - Ты, странник, осмеливаешься утверждать, что ты царь Израильский? - обратился он к Соломону. - Но как же это может быть? Разве два Бога заключили на горе Синай Завет с Израилем? Разве два Израиля на земле? Разве два Иерусалима в Израиле? Разве два Храма в Иерусалиме? И разве мыслимо, чтобы два царя правили народом?

Один Бог на небе, - отвечал Соломон, - и один Израиль на земле. Один Иерусалим в Израиле, и один Храм в Иерусалиме. И это так же верно, как то, что я Соломон, сын Давида.

Толпа покатилась со смеху.

Мудрость бедняка пренебрегается, и слов его не слушают, - промолвил Соломон с горечью и побрел прочь.

Дошел он до городского рынка и сел на углу, где обычно сидели нищие.

"Я построил себе дворец и насадил виноградники, принялся он размышлять, - устроил сады и рощи, сделал водоемы и приобрел стада, каких не было прежде в Иерусалиме. Я был богаче всех людей, но разве сердце мое не томилось тоской? Стану ли теперь печалиться, лишившись сокровищ? Все это суета. Богатство приходит и уходит. Не во власти человека удержать накопленное. Все от Бога - и милость, и бедствие. За то, что возжелал я неземной мудрости, Бог оставил меня и лишил своего благословения. Ну что ж, всему свое время - время плакать и время смеяться, время искать и время терять, время сберегать и время бросать".

Эй, ты! - позвал его вдруг какой-то человек. - Не поможешь ли мне дотащить корзину?

Соломон поднялся с земли и взвалил себе на плечи корзину с овощами. Тот, что окликнул его, оказался поваром в богатом доме. Увидев, что Соломон неглуп и проворен, повар предложил ему быть его помощником.

С утра спешил Соломон на рынок, потом чистил овощи, таскал воду, мыл горшки, отскребывал сковороды, растапливал плиту и выносил мусор на свалку. И за все это получал штаны и рубаху с чужого плеча да одну мелкую монету в год. "Человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, - думал он, - но разве глаза бедняка видят меньше, чем глаза богача, и разве мир Божий не одинаково прекрасен для обоих? Во дни благополучия пользуйся благом, а во дни несчастия размышляй", - говорил он самому себе.

Но вот однажды отправился он на рынок, чтобы купить рыбу к обеду. На углу, как обычно, сидели нищие. Вдруг один из них приподнялся и указал на Соломона.

Слово царское храни ради клятвы перед Богом, - сказал нищий.

Удивился Соломон, но не подал виду и прошел дальше. В рыбном ряду наткнулся он на человека, который взглянул на него и сказал:

Кто может выпрямить то, что Бог сделал кривым? Еще больше подивился Соломон, но опять ничего не промолвил. А когда он уже выбрал рыбу и заплатил за нее, какая-то женщина вдруг воскликнула:

Поглядите! Как этот человек похож на нашего царя! Будто брат-близнец.

Поспешил Соломон с рынка домой и принялся чистить рыбу. Вспорол ей брюхо и увидел, что внутри у нее есть рыбешка поменьше. Взял он меньшую рыбку и хотел выбросить, но вдруг нащупал у нее под кожей что-то твердое. Вспорол он рыбке брюхо и увидел свой перстень, заброшенный Асмодеем в море. Промыл Соломон перстень, надел себе на палец и тотчас очутился в собрании мудрецов Израильских.

А посреди этого собрания стоял красавец Беньямин и докладывал:

Должен признаться, - говорил Беньямин, - что с того самого дня, как царь явил свою милость и произвел меня в хранители своих покоев, я начал замечать за ним нечто странное. Прежде царь любил гулять по саду и любил, чтобы его выносили в город. Любил праздники и веселье, солнечный свет и людской гомон. А теперь он чурается дневного света, как огня. Весь день сидит в своих покоях, все окна и двери велел завесить черными шторами, а с наступлением ночи исчезает неизвестно куда и неизвестно как. И это, конечно, не все. Вы и сами знаете, что тот, кто построил Храм нашему Богу, и возносил молитвы, и не пропускал ни единого праздника, приносил мирные жертвы и умножал славу Божью, вот уже пять лет как в Храм ни ногой.

Мы знаем, что царь отступился от единого Бога и отклонил от него свое сердце, - подтвердили собравшиеся. - Нам известно, что он построил капища мерзостным богам Моавским, и Аммонским, и Сидонским и приносит им жертвы. Горе царю и горе Израилю!

Но и это еще не все, - продолжал Беньямин. - С некоторых пор я обратил внимание на то, что царь прячет от людей свои ноги и не позволяет никому из слуг ни мыть себя, ни обувать. И вот вчера в полдень, когда царь почивал на своем ложе, мне удалось приблизиться к нему. Я сделал вид, будто хочу получше задернуть полог возле кровати, на самом же деле я приподнял покрывало и взглянул на ноги царя. Клянусь своей жизнью, это были не ноги человека, а ноги петуха! Все собравшиеся переглянулись в ужасе.

Ничего удивительного, - сказал самый мудрый из старцев, - так всегда бывает, когда демон принимает образ человека. Лицо и все тело представляются нам человеческими, но ноги выдают нечисть, ноги выглядят петушиными.

Значит ли это, что Израилем правит демон?- вскричали многие в голос. - И где же тогда истинный царь?

Я - истинный царь, - сказал Соломон, выступая вперед. - Я, Соломон, сын Давида, построивший Храм и почитающий единого Бога. И вот доказательство того, что слова мои - чистая правда. - Тут он поднял над головой руку, и все увидели перстень архангела Михаэля с Именем Божьим на нем.

Вот истинный царь! - воскликнули все. - Идем во дворец.

И все собрание мудрецов Израильских поднялось и двинулось к царскому дворцу. Впреди всех шел Соломон, а рядом с ним верный Беньямин. По дороге многие жители Иерусалима присоединились к процессии, и, когда Асмодей увидел приближающуюся толпу и услышал крики: "Да здравствует царь! Долой самозванца!", он все понял и не стал дожидаться, чтобы его снова схватили и заперли в башню. С диким воем сбросил он личину Соломона, взвился выше гор и был таков.

А Соломон вновь поселился в царском дворце и правил Израилем сорок лет. Он мудро и справедливо судил свой народ, и преумножал богатства страны, и сочинял прекрасные книги, и слава о нем разнеслась по всему свету, от края до края.

Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик -
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык...

Ф. И. Тютчев

Вы никогда не задумывались, почему в религиях полностью отсутствует понятие природа? Вот и я начал философствовать не так уж давно – последних лет 30 своей мирской жизни. Скажете, пустое занятие. Не скажите. Мне славянскому автору, потомку катаров Лангедока, изучающему наследие предков, порой являются такие картины Великого Замысла, что диву даюсь, насколько мы отброшены религиями от понимания Бога нашими пращурами. Вот многие меня попрекают, мол много в твоих работах, Катар, вопросов религиозного характера, иной раз и за проповедь почесть можно. Отвечу так: заниматься былиной России иначе нельзя. Только пройдя витками былины нашего народа, увидев всю подлость властей и мракобесие их религий, начинаешь понимать, что происходящее с Россией, не просто сбег обстоятельств, а кара, настоящая и жестокая кара, обрушившаяся на русский мир из-за предательства своих корней и попустительства народом, его же властей. Не разделяя князей церкви с властями придержащими, я совершенно уверенно заявляю, что цели и задачи обоих не только совпадают, но и существует жесткая сцепка служителей культа и государства, направленная на нещадную эксплуатацию своего народа.
Было ли государство и религия, чей союз относился к своему народу с уважением? Да было, и это империя славян, до введения в ней апостольского христианства в результате победы Дмитрия Донского в Куликовской битве. Именно с этого момента в мире и возникла религия, заменив собой Веру.
Конечно, я больше изучаю не былину метрополии, а ее окраину, современную Францию, страну катаров. Но ведь и она часть русской былины, а посему я просто обязан интересоваться тем, что происходило на Руси в те времена, сводя в единое жизнь в провинции-колонии Руси и ее столице – Господине Великом Новгороде – совокупности городов Золотого Кольца России, а не современном детинце на Волхове, выданном ныне за имперскую столицу.
Все просто, каждый новый город на Руси именовался Новгородом при его строительстве и лишь потом, когда определялось его значение в империи и задачи, давалось ему имя.

Дело в том, что Соломон, памятуя о словах самого Яхве, сказанных когда-то пророку Моисею на горе Синай («И устрой там жертвенник Господу Богу твоему, жертвенник из камней, не поднимая на них железа»), приказал возводить храм, не касаясь его железом, чтобы не осквернить его. Странное, однако, дело получается. Яхве говорит о жертвеннике из камней, который нужно сделать без железа, а вот про строительство храма ни слова. Но, Соломон решает построить так весь храм, очевидно уже на страницах более позднего толкования.

Легенда рассказывает, что мудрецы указали Соломону на драгоценные камни в нагрудниках первосвященников. Я ранее рассказывал, что хошен на груди священников это самые обычные бухгалтерские счеты, разновидность древнего абака. Рассказывал я и о том, как эти камни обрабатывались, называя технологию древних, которая сегодня позабыты в промышленности, но бытует у кустарей и не воспринимается за чудо.
По утверждению попов, эти самоцветы были огранены и отшлифованы неким инструментом, еще более твердым, чем они сами. Шамир - так он назывался. Шамир был способен разрезать то, что не поддавалось никакому железу.

И вот, если слегка ударить по камертону, то есть по изогнутым пластинкам любым твердым предметом, то они начинают дрожать или другими словами - вибрировать, и мы слышим звук. Вот этот звук и есть основным тоном для настройки инструмента или хора.

Однако есть и другой вид камертона. Это маленькая трубочка, которая издает звук, если в неё подуть. Такой вид считается, как бы не классическим.

Обычно камертон настраиваться на звук "ля первой октавы", но, тем не менее, есть камертон, который настраивается и на другие звуки. Но суть от этого не меняется.

Пришли креститься три еврея
Гешефт за пазухой имея.
Боруха поп крестил Борисом
Стал Михаилом Мойша сирый
А Сруль (следи за компромиссом!!!)
Акакием пошел по миру.
Пусть не совсем звучит прозрачно,
Однако, правда, однозначно!

Агады - древняя книга легенд и апокрифов, рассказывает, что шамир был седьмым чудом из десяти, созданных Богом в первую пятницу перед закатом солнца. Явлен был шамир на свет размером не больше ячменного зерна, и хранился он - алмаз всех алмазов - в свинцовом ларце, наполненном просяным солодом, да еще в нескольких губчатых мешочках. Этим камнем Моисей вырезал на золотом нагруднике первосвященника имена всех трех колен своего народа. И еще было свойство у этого маленького алмаза: он мог превращаться в червя. Даже скальный базальт, даже железо, из которого ковали мечи, разламывал он осмысленной волей своего движения.

Когда Соломон, третий царь Иудеи, по завету отца своего в 480-ю годовщину исхода евреев из египетского плена приступил к строительству храма на Сионской горе, он оказался перед неразрешимой, казалось бы, проблемой. Мрамора всех цветов и оттенков было привезено в избытке, но как обработать его для храма, особенно для алтаря святилища? Железом - нельзя. Ибо сказано в книге «Исход»: «Не закладывай мне жертвенник из камней, тесаных железом».

И тут Соломон вспомнил о черве шамире , которым в ту пору владел петушинолапый царь демонов Асмодей. Толкователи древних тайн рассказали Соломону, где находится гора, на которой живет Асмодей.

У самой вершины, - сказали они, - есть источник. Из него, возвратясь из ежедневных странствий, Асмодей утоляет жажду. Напившись, он всякий раз прикрывает родник камнем и накладывает на него печать. И каждый раз проверяет, цела ли печать». Но Соломон не был Соломоном, если бы не придумал, как обмануть Асмодея. Он послал к горе своего военачальника, наказав при этом, чтобы взял с собой цепь для леопардов, пучок шерсти и мех пьяного вина. А еще дал ему свой перстень с именем Бога, который наводил ужас на нечистую силу.

Придя на место, военачальник просверлил ниже источника отверстие в скале. Когда вся вода вышла, заткнул отверстие пучком шерсти и, просверлив другое отверстие, повыше, наполнил каменное чрево вином. К вечеру явился с неба истомленный жаждой Асмодей, оглядел родник и, увидев, что печать цела, отвалил камень. Почуяв запах вина, Асмодей удивился, но жажда была сильна… Когда же он вконец захмелел, в дело пошли укрощающий нечисть перстень и цепь для леопардов.

Так червь шамир оказался в руках Соломона.

Маленький умелец сразу принялся за дело. Он проходил через белый и розовый мрамор, ровно отслаивая его. Так, благодаря маленькому алмазу - крошечному червячку шамиру - царь Соломон смог построить храм, посвященный Единому Богу, не нарушив его завета.