Chevroletavtoliga - Автомобильный портал

Русские западники. История славянофильства и западничества в россии. Спор о судьбе крестьянской общины

Когда караван поворачивает назад, впереди оказывается хромой верблюд

Восточная мудрость

Две доминирующие философские мысли в России 19 века это западники и славянофилы. Это был важный спор с точки зрения выбора не только будущего России, но и ее устоев и традиций. Это не просто выбор к какой части цивилизации относится то или иное общество, это выбор пути, определение вектора будущего развития. В российском обществе еще в XIX столетии состоялся принципиальный раскол во взглядах на будущее государства: часть примером для наследования считала государства западной Европы, другая часть утверждала, что Российская Империя должна иметь свою особую модель развития. Эти две идеологии вошли в историю, соответственно, как «западничество» и «славянофильство». Однако корни противостояния этих взглядов и сам конфликт не удастся ограничить только XIX веком. Для понимания ситуации, а также влияния идей на сегодняшнее общество следует немного углубиться в историю и расширить временной контекст.

Корни появления славянофилов и западников

Принято считать, что раскол в общество по поводу выбора своего пути или наследования Европы внес царь, а позже император Петр 1, который пытался модернизировать страну на европейский лад и в результате превнес на Русь множество укладов и устоев, которые были характерны исключительно для западного общества. Но это был только 1, крайне яркий пример того, как вопрос выбора решался силой, и всему обществу это решение навязывалось. Однако история спора намного сложнее.

Истоки славянофильства

Для начала следует разобраться с корнями появления славянофилов в российском обществе:

  1. Религиозные ценности.
  2. Москва есть третий Рим.
  3. Реформы Петра

Религиозные ценности

Первый спор о выборе пути развития историки обнаружили в ХV столетии. Состоялся он вокруг религиозных ценностей. Дело в том, что в 1453 году Константинополь, центр православия, был захвачен турками. Авторитет местного патриарха падал, все больше было разговоров о том, что священники Византии теряют «праведный моральный облик», а в Европе католической это происходит уже давно. Следовательно, Московское царство должно оградить себя от церковного влияния этих стан и провести очищение («исихазм») от ненужных для праведной жизни вещей, в том числе от «суеты мирской». Открытие в 1587 году патриархата в Москве стало доказательством того, что Россия имеет право на «свою» церковь.

Москва есть третий Рим

Дальнейшее определение необходимости своего пути связано с XVI столетием, когда родилась идея о том, что «Москва – третий Рим», а значит должна диктовать свою модель развития. В основе этой модели лежало «собирание земель русских» для защиты их от пагубного влияния католицизма. Тогда и родилась концепция «Святая Русь». Церковная и политическая идеи соединились в одну.

Реформаторская деятельность Петра

Реформы Петра начала ХVIII столетия были поняты не всеми подданными. Многие были убеждены, что это не нужные России меры. В определенных кругах даже родился слух, что во время визита в Европу царя подменили, ведь «настоящий русский монарх никогда не будет перенимать чуждые порядки». Реформы Петра раскололи общество на сторонников и противников, чем создали предпосылки для формирования «славянофилов» и «западников».

Истоки западничества

Что касается корней возникновения идей западников, кроме вышеуказанных реформ Петра следует выделить еще несколько важных фактов:

  • Открытие западной Европы. Как только подданные российских монархов открывали для себя страны «другой» Европы на протяжении XVI-XVIII веков, они понимали разницу между регионами западной и восточной Европы. Они начинали задаваться вопросами причин отставания, а также путей решения этой сложной экономической, социальной и политической проблемы. Под влиянием Европы находился Петр, после «заграничного» похода во время войны с Наполеоном многие дворяне и интеллигенция начали создавать тайные организации, целью которых было обсуждение будущих реформ на примере Европы. Самой известной подобной организацией было общество декабристов.
  • Идеи Просвещения. Это XVIII столетие, когда мыслители Европы (Руссо, Монтескье, Дидро) высказывали идеи о всеобщем равенстве, распространение образования, а также об ограничении власти монарха. Эти идеи быстро попали в Россию, особенно после открытия там университетов.

Суть идеологии и ее значимость


Славянофильство и западничество, как система взглядов на прошлое и будущее России, возникли в 1830-1840 годах. Одним из основателей славянофильства считается литератор и философ Алексей Хомяков. В этот период в Москве выходит две газеты, которые считались «голосом» славянофилов: «Москвитянин» и «Русская беседа». Все статьи этих газет насыщены консервативными идеями, критикой реформ Петра, а также размышлениями о «собственном пути России».

Одним из первых идейных западников считается писатель А.Радищев, который высмеивал отсталость России, намекая на то, что это вовсе не особый путь, а просто отсутствие развития. В 1830 годах с критикой российского общества выступил П.Чаадаев, И.Тургенев, С.Соловьев и другие. Так как российскому самодержавию было неприятно слышать критику, то западникам было сложнее, чем славянофилам. Именно поэтому некоторые представители этого течения покинули Россию.

Общие и отличительные взгляды западников и славянофилов

Историки и философы, которые занимаются исследованием западников и славянофилов, выделяют следующие предметы для дискуссий между этими течениями:

  • Цивилизационный выбор. Для западников, Европа – эталон развития. Для славянофилов, Европа – пример морального падения, источник возникновения пагубных идей. Поэтому последние настаивали на особом пути развития Российского государства, которое должно иметь «славянский и православный характер».
  • Роль личности и государства. Для западников характерны идеи либерализма, то есть свободы личности, ее первичность перед государством. Для славянофилов главное – государство, а личность должна служить общей идеи.
  • Личность монарха и его статус. Среди западников было два взгляда на монарха в империи: его либо стоит убрать (республиканская форма правления), либо ограничить (конституционная и парламентская монархия). Славянофилы считали, что абсолютизм – это истинно славянская форма правления, конституция и парламент – это чуждые для славян политические инструменты. Яркий пример такого взгляда на монарха перепись населения 1897 года, где последний император Российской империи в графе «род занятий» указал «хозяин земли русской».
  • Крестьянство. Оба течения сходились в том, что крепостное право – это пережиток, признак отсталости России. Но славянофилы призывали ликвидировать его «сверху», то есть при участии власти и дворян, а западники призывали прислушаться к мнению самих крестьян. Кроме того, славянофилы говорили, что крестьянская община – это лучшая форма управления землей и ведения хозяйства. Для западников общину нужно распустить и создать частного фермера (что и пытался сделать П.Столыпин в 1906-1911 годах).
  • Свобода информации. По мнению славянофилов, цензура – нормальная вещь, если она в интересах государства. Западники выступали за свободу печати, свободное право выбора языка и т.д.
  • Религия. Это один из основных пунктов славянофилов, поскольку православие – это основа русского государства, «Святой Руси». Именно православные ценности должна защитить Россия, поэтому она и не должна перенимать опыт Европе, ведь он нарушит православные каноны. Отражением этих взглядов была концепция графа Уварова «православие, самодержавие, народность», которая стала основой построения России в ХІХ веке. Для западников религия не была чем-то особенным, многие даже говорили о свободе вероисповедания и отделении церкви от государства.

Трансформация идей в 20 веке

В конце XIX – начале XX века эти два течения прошли сложную эволюцию и трансформировались в направления и политические течения. Теория славянофилов в понимании некоторой интеллигенции начала трансформироваться в идею «панславизма». В ее основе идея объединения всех славян (возможно только православных) под одним флагом одного государства (России). Или другой пример: из славянофильства возникли шовинистические и монархистские организации «Черные Сотни». Это пример радикальной организации. Конституционные-демократы (кадеты) приняли некоторые идеи западников. Для социалистов-революционеров (есеров) Россия имела свою модель развития. РСДРП (большевики) меняли свои взгляды на будущее России: до революции Ленин утверждал, что Россия должна пройти путь Европы, однако после 1917 года заявил о своем, особом пути страны. По-сути, вся история СССР – это реализация идеи своего пути, но в понимании идеологов коммунизма. Влияние Советского Союза в странах центральной Европы – это попытка реализации все той же идеи панславизма, но в коммунистической форме.

Таким образом, взгляды славянофилов и западников формировали на протяжении долгого периода времени. Это сложные идеологии, в основе которых выбор системы ценностей. Эти идеи на протяжении XIX-XX века пережили сложную трансформацию, стали основой многих политических течений России. Но стоит признать, что славянофилы и западники – не уникальное явление России. Как показывает история, во всех странах, которые отставали в развитии, общество делилось на тех, кто желал модернизации и тех, кто пытался оправдаться особой моделью развития. Сегодня эта дискуссия также наблюдается в государства восточной Европы.

Особенности общественных движений в 30-50 года 19 века

Славянофилы и западники это далеко не все общественные движение Росии 19 века. Просто они наиболее распространены и известны, ведь спорт этих двух направлений актуален и по сей день. До сих пор в России мы видим неутихающие споры о том "Как жить дальше" - копировать Европу или остановиться на своем пути, который должен быть уникальным для каждой страны и для каждого народа.Если же говорить про общественные движения в 30-50 годах 19 века в Российской империи, то они формировались при следующих обстоятельствах


Это обязательно нужно учитывать поскольку именно обстоятельства и реалии времени формируют вщгляды людей и заставляют их совершить те или иные поступки. И именно реалии того времени породили и западничествои славянофильство.

Русское западничество

Начнем с него, так как оно сложилось более чем за столетие до вступления русских в фазу надлома, и прежде всего оговоримся, что мы называем западничеством. В строго научном смысле западничество без кавычек – течение философской и общественной мысли середины XIX в. (период споров западников и славянофилов). Оно весьма непродолжительно по времени жизни и по воздействию на общество, охватывает всего лишь два поколения мыслителей и политических деятелей.

Однако западничество (как, кстати, и славянофильство) еще с конца прошлого века трактуется публицистами весьма расширительно. Иногда это происходит в полемическом задоре, иногда по злой воле, ради искажения исторических воззрений оппонента, часто по безграмотности.

Мы не склонны ни в коем случае подразумевать под западничеством стремление к социально-экономической или политической модернизации России и отдельных сторон ее жизни. При ближайшем рассмотрении такая модернизация может вовсе и не быть западнической, а, наоборот, представлять собой нечто традиционалистское, что не всегда заметно. Западничество не есть заимствование отдельных черт, форм, проявлений, даже имеющих четкое адресное происхождение, привязанных конкретно к национальной традиции одной из стран европейского Запада. Такое заимствование следует рассматривать в парадигме культурных влияний. На протяжении всей мировой истории подобные влияния оказывали друг на друга самые различные страны и, кстати, великие культуры тоже.

Под западничеством мы подразумеваем стремление представителя этой тенденции перейти целиком в своих вкусах, воззрениях, системе мышления (в том числе социально-политического) в другой великий культурный ареал, перейти из восточнохристианской культуры (к которой принадлежат, в частности, русские и большинство этносов России) в западнохристианскую, в культуру Запада. Западничеством мы также будем считать стремление переместить Россию из ее суперэтнического ареала в другой – западный.

Исходя из вышесказанного, мощное влияние культуры итальянского Возрождения на русскую культуру в конце XV в. в царствование Ивана III или в конце XVI в. в годуновскую эпоху не может считаться западничеством. Более того, в русском обществе и культуре до эпохи Петра I никакого западничества, как постоянного фактора, нет. К сожалению, очень часто (это – традиция еще прошлого столетия) западниками числят исторических деятелей-реформаторов, хотя они оставались людьми своей культуры.

В России для появления западничества сложились две предпосылки еще в допетровскую эпоху.

Первая – в конце XV в. Россия должна была создать свою высшую школу, но она этого не сделала, что, несомненно, было нашей национальной ошибкой.

Университет – явление довольно позднее. Старейшие университеты Запада начинают свою историю в начале XIII в. Византийская традиция знает университеты с V в., мусульманская (на дальней окраине мусульманского мира – в мавританской Кордове) – с VIII в.

До возникновения регулярных высших школ – университетов высшая школа чаще всего существовала в виде крупных епископских школ. Иногда их считают прямыми предшественниками университетов тех времен. Можно условно назвать такие нерегулярные высшие школы протоуниверситетами.

От университета их отличает нестабильный характер (живет в каком-то городе или аббатстве видный профессор, собираются вокруг него ученики и последователи – есть школа, а умер или уехал – нет школы). Именно подобный нестабильный характер задолго до возникновения университетов вызвал появление на Западе обширной категории вагантов – странствующих студентов.

Протоуниверситеты знала в своей истории и Россия. Первая высшая школа нерегулярного типа была открыта в Киеве при соборной церкви еще крестителем Руси святым Владимиром. О высшем характере этой школы свидетельствует появление в следующем поколении уже целого ряда эллинистически образованных интеллектуалов. Даже в самые мрачные годы раздробленности, иноземного порабощения протоуниверситеты сохранялись. Так, в XIV в. эту роль выполнял Ростовский монастырь «Григорьевский затвор», который, например, дал совершенное эллинистическое образование одному из блестящих филологов Высокого Средневековья – Стефану Пермскому. Но монастырь не может заменить собою университета даже не потому, что монах не годится в качестве профессора (история знает тысячи и тысячи знаменитых профессоров, бывших монахами), а потому, что университет – совершенно особая среда, полностью подчиненная науке, задачам образования.

До конца XV в. университет в России ни в коем случае не мог появиться, ибо его просто некому было основать. Все крупнейшие университеты Запада основывались могущественными государями. До создания единой России Иваном III не было и спроса на большое количество высокообразованных людей. Однако, когда этот спрос возник, обучение в России осталось монастырским. Переоценить последствия этой трагической ошибки трудно.

В конце XV в. академическая наука в Восточной Европе была в таком же зачаточном состоянии, как и на Западе. Ни о каком приоритете речь идти не могла. Но, возжелав основать университет, русские власти могли бы заполучить сколько угодно высокообразованных греческих профессоров, которых тогда сманивают в огромном количестве в Италию. И первый университет (пусть даже с иноземной профессурой) был бы, тем не менее, высшей школой нашей региональной культуры. Возникла бы высшая школа своего суперэтноса, высшая восточно-христианская школа. Но момент был упущен, греки уехали просвещать латинский Запад.

А в конце XVI в. царь Борис, стремясь учредить университет, уже столкнулся с мощной оппозицией высшего духовенства, обоснованно опасавшегося латинизации. Дело в том, что за минувшее столетие академическое отставание приобрело чудовищные размеры, и чтобы в эпоху Годуновых основать университет, нужно было не просто пригласить латинских (преимущественно католических) преподавателей, но и ввести латынь в качестве языка преподавания, языка науки. Другого пути уже не было. Однако и в годуновское время, как это ни прискорбно, университет не был основан.

Первая высшая школа в Восточной Европе возникает в виде Киевской коллегии (тогда еще в составе Речи Посполитой) в 30?е гг. XVII в. С переходом гетманской Украины под юрисдикцию московских государей Киевская коллегия становится единственным Российским университетом. В Москве же свой университет был основан еще позже (в 1685 г.) как Славяно-греко-латинская академия.

Латынь была введена в Киеве и Москве и оставалась на протяжении XVIII столетия основным языком преподавания и в значительной степени мышления всех университетов России (в том числе Московского, основанного в 1755 г.). В результате, запоздав на полтора столетия со своим появлением, высшая школа вестернизировала русских интеллектуалов. Это не делало из них западников, они слишком сильно были привязаны к восточно-христианской культуре собственным вероисповеданием, но предпосылка была создана. Надо сказать, трагическая ошибка XV в. была преодолена только к концу XIX. Мы, наконец, получили не только национальные, но и восточно-христианские высшие школы. Однако революция Новейшего времени снова отбросила нас назад. За национальные ошибки приходится расплачиваться веками.

Вторая предпосылка к появлению западничества была следствием прямой, но весьма растянутой во времени агрессии латинского Запада в западнорусские земли, т. е. земли нынешних Украины и Белоруссии. Агрессия протекала не столько в политической, сколько в культурной форме в рамках Великого княжества Литовского и Русского, объединенного с Польским королевством личной унией задолго до поглощения Польшей Литовской державы. Обращена эта вестернизация была исключительно на литовско-русскую знать. Именно знать (в полном соответствии с шляхетской концепцией Польского государства) подлежала окатоличиванию и постепенному ополячиванию.

Процесс, начавшийся еще в конце XIV в., медленно продолжался в течение XV – первой половины XVI в. Он создал основу для возможного поглощения Литвы Польшей, что произошло в 1569 г., и с этого момента стал головокружительно быстрым. Еще два поколения, всего полвека – и предки нынешних украинцев и белорусов остались без национальной знати. В тот момент, благодаря деятельности знати Речи Посполитой с одной стороны, и иезуитов – с другой, ставится вопрос о латинизации (т. е. по масштабам того времени вестернизации) и простого народа бывшего Великого княжества. Это осуществляется, начиная с 1596 г., в форме Унии, которую мы склонны рассматривать как инструмент культурной агрессии Запада в восточно-христианские земли Западной Руси.

Если бы западнорусская знать устояла, ареной противоборства Запада и Востока Европы была бы не Украина, а Польша. Но этого не случилось, знать была западными русичами потеряна, а сопротивление организовали средние слои социума: казачество, мещанские братства и интеллектуалы (в основном Киевской академии и монастырей), обратившиеся за помощью к Российской державе.

Все это оставило мощный отпечаток западничества на западно-русском населении, которое постепенно входило в состав Российской державы. Конечно, это – не полноценное западничество хотя бы потому, например, что Киевская коллегия (будущая академия), где преподавание велось на латыни, где была введена в православный обиход иезуитская просветительская драма как учебная драматургия, по-прежнему противостояла латинизации, иезуитскому влиянию на Украине. Но обратим внимание на один типический вариант.

В Западной Руси несколько десятилетий высшее и среднее образование в значительной мере было монополизировано иезуитами и в меньшей – другими римско-католическими кругами. Чтобы получить образование, зажиточный малороссиянин или белорус зачастую притворно принимал католичество, поступал в иезуитскую коллегию, заканчивал иногда Болонский университет, а потом возвращался на родину и каялся православному попу. Но ведь несколько лет притворства не могли не оставить глубокий след в психологии, мировоззрении такого человека!

Однако настоящее западничество могло сложиться и сложилось в рамках Российской державы лишь при Петре I. Россия к тому времени осталась единственным государством восточных христиан. Все остальные восточно-христианские народы уже были порабощены либо мусульманами, либо западноевропейцами.

Еще историк Сергей Соловьев отметил, что к моменту прихода к власти Петра I русское общество было расколото между тремя партиями: Партией старообрядцев; так называемой Старомосковской партией, стремившейся законсервировать официальное православие и московскую, к этому времени уже имперскую традицию; и Партией западников-реформаторов.

К последней принадлежал клан Нарышкиных, из которого вышел будущий «прорубатель» окна в Европу. Позволим себе не согласиться с Соловьевым. Партий было не три, а четыре.

Безусловно, была Партия старообрядцев. Старообрядцы – наследники тех русских кругов, которые стремились к национальной исключительности и, следовательно, к изоляционизму еще в XVI в. Их апофеозом был Стоглавый собор 1551 г. Не случайно и поныне старообрядцы чтут Стоглав. Возникновение старообрядчества было обусловлено политическими событиями. Константинополь пал под ударами турок, а перед этим вынужденно пошел на унию с латинским Западом. Греки пошатнулись в вере. Это давало некоторые основания к провозглашению национально-религиозной исключительности. Старообрядцы создавали культурную парадигму «Россия и Европа». Такое состязание Россия выиграть никогда не могла, ибо Россия вовсе не равноценна всему Западу. Можно противопоставить, скажем, Россию и Францию или Западную Европу и Восточную, но противопоставление России и Европы равнозначно противопоставлению византийского мира Нидерландам – вот приведенная к абсурду старообрядческая идея.

Старомосковская партия консерваторов, как и все консерваторы, гарантировала спокойствие и благоденствие своей стране и культуре. Однако из-за отсутствия национальной высшей школы (своего Российского университета) Старомосковская партия лишилась к концу XVII в. блистательных интеллектуалов, которые могли бы противостоять даже начетничеству старообрядцев. Лидером Старомосковской партии по праву был патриарх Иоаким, человек по происхождению служилый, мелкий дворянин, консерватор охранительного толка.

Партию реформаторов представляли такие имена, как князь Василий Васильевич Голицын и архимандрит Сильвестр Медведев. Кн. В. В. Голицын – канцлер державы. Антикрепостник, он делал ставку на частную хозяйственную свободу, на либеральное развитие страны. Архимандрит Сильвестр Медведев – универсальный ученый, поэт, писавший латинские и русские стихи, историк, астроном, математик, богослов.

Партия реформаторов была связана с блестяще образованным царем Федором Алексеевичем (чье царствование было коротким), а затем с правительством царевны Софьи Алексеевны. Эту партию в обиходе назвали бы умеренными западниками, но мы (как уже говорилось) не считаем сторонников культурного влияния западниками.

Партия реформаторов очень заметна в 80?е гг. XVII в. своей культурной деятельностью, организацией регулярной армии, большим строительством, в частности, в стиле нарышкинского барокко. Для этого стиля характерно сохранение национальной традиции и активное заимствование отдельных форм западноевропейского зодчества. Это же можно видеть в литературе, живописи, философии, школьном деле. Детищем именно этих кругов стала Славяно-греко-латинская академия.

Чрезвычайно важно, что так называемая «Софьина партия» в лице своих лучших представителей апеллировала к общественности, общественному прогрессу и полагала необходимым культурное заимствование у Запада, но не государством, а обществом.

Тем самым их деятельность лежала в рамках нормальной парадигмы культурных влияний. Мы не рискнем сказать, что они были демократами. Аристократического начала в деятельности этой группы, пожалуй, больше. Но они, безусловно, – антибюрократы и, следовательно, антиэтатисты.

Многовековая русская традиция всегда оставалась антибюрократической. Трудно представить себе страну средиземноморского региона, в которой, как в России, так мало места отводилось бюрократическому правлению. Единственное исключение – Англия. Она тоже пережила свое бюрократическое правление и даже свою тиранию. И все-таки Англия являлась все Средневековье страной сословного представительства. Вслед за Англией, опережая Испанию, страной сословного представительства была Россия. Этатизм в России всегда был связан лишь с носителем центральной власти. Но даже носители этатистских тенденций были антибюрократами, поэтому этатистские тенденции в России, не говоря об антиэтатистских, были антибюрократическими.

Бюрократия в России XVII в., представленная классической фигурой дьяка, воспринималась всем населением, начиная с низов, только как администрация. Власть же, за исключением верховной власти самодержавного Государя, была представлена выборным элементом. «Лучшие люди» судили вместе с любым судьей (зачаточная форма суда присяжных, что впервые отмечено Судебником 1497 г., но несомненно уходит в более глубокое Средневековье). Выборные должностные лица управляли волостями (земские старосты и целовальники), выборные наподобие англосаксонских шерифов лица отвечали за полицейский порядок и низшее уголовное законодательство (губные старосты и целовальники). По сути дела, власть имела под собой мощную демократическую базу. О развитости этой демократии можно спорить, но это была не бюрократическая, а антибюрократическая система правления.

На высшем уровне даже до созыва первого Земского собора (парламента Русского государства) сохранялась сильная аристократическая традиция, ибо правительство государства (Боярская Дума) было аристократическим.

Бюрократический элемент в Думе был представлен лишь несколькими дьяками. В сравнении с этим Франция, например, создавала свое бюрократическое правление еще во времена Филиппа Красивого. В ряде небольших германских государств существовала давняя средневековая традиция бюрократического управления. В России этой традиции не было.

Но этатисты в России были, и это – четвертая партия, Партия Нарышкиных. Видимо, изначально они не были западниками, но стали ими в силу этатистского мышления, в силу того, что Запад именно в XVII в. предлагал образцы бюрократического правления.

В XVII в. на Западе, особенно в Центральной Европе и во Франции, следовало учиться образцам не демократии или аристократии, а бюрократии, так как в Европе наступал абсолютизм. Он побеждал традиции средневекового сословного представительства и традиции аристократические, подминал под себя городские коммуны. Абсолютизм – один из самых обнаженных вариантов этатизма.

Партия Нарышкиных ринулась в объятия Запада и иностранцев Кукуйской слободы в Москве не из исконного или доктринального западничества, а своего этатизма, ибо они находили там готовые образцы. Это произошло, когда Петр I был еще юн, подвержен влиянию и играл в солдатиков (сначала в игрушечных, потом в живых). Он играл долго, не принимая участия в решении государственных дел до переворота 1689 г. и даже некоторое время после.

Методологически Петр I был тираном, укладывающимся в схемы Аристотеля, но тираном не классическим, ибо исходил не из эгоистической тиранической воли, а из примата государства. Среди панорамы этатистов мировой истории Петр был одним из наиболее выдающихся. Он не случайно играл всю свою жизнь в службу и получал чины, он искренне служил государству, как Левиафану Гоббса. Гоббсова теория пришлась ко времени и к личности.

Антицерковные реформы Петра родились, разумеется, не из его осознанного антиправославия. Просто Петр не мог себе представить не только мистическую природу Церкви, но и социальную природу, он был лишен понятия «общество». Для него также не существовали понятия «нация», «народ».

Все это были атрибуты государства. Человек и государство – других категорий нет! В этой ситуации вполне естественно его заимствование бюрократических форм у Запада (прежде всего у основного противника России в Северной войне – Швеции). Для него это не было и западничеством. Он просто совершенствовал свое государство, конструируя его как некий аппарат или организм, элементом которого являлся любой человек, в том числе и он сам.

Здесь не место отмечать исключительную неэффективность петровских реформ – сочиненные на бумаге, они не работали в действительности. Интереснее другое – в сфере государственного созидания Петр выступает большим последователем Гоббса, чем сам Гоббс. Он создает одну из наиболее бюрократизированных систем в мировой истории. Петровские реформы привели к чудовищному росту бюрократического аппарата. Выросла и коррупция, так как нормальные в демократическом и аристократическом обществах неформальные связи, объявленные бюрократической системой вне закона, стали незаконными неформальными связями. Сверхбюрократическая система Петра работать не могла, поэтому на протяжении XVIII – первой половины XIX в. шло постоянное смягчение бюрократического характера государства.

Домонгольская Русь управлялась княжеской монархией в сочетании с боярской аристократией и вечевой демократией. В 1211 г., пытаясь добиться консолидации русских в единое государство, великий князь Всеволод III созвал первое сословное представительство – прообраз будущих Земских соборов. Произошло это на 54 года раньше созыва первого английского парламента. Демократические традиции не умирали в России даже в период иноземных господств и раздробленности: сохранялись в городах сотни и слободы, а среди крестьян – сельские и волостные сходы, сохранялась традиция судейства совместно с «лучшими людьми».

Петр I явился страшным разрушителем демократических русских традиций. Он не просто прекратил созыв Земских соборов, он уничтожил их основу – низовое Земство, самоуправление, бюрократизировав низшую сферу самоуправления. Интересно вслед за Евгением Анисимовым проследить, как Петр работал со шведскими прототипами.

В Швеции конца XVII в. существовала трехчленная система областного управления: приход (кирхшпиль), затем дистрихт (херад) и, наконец, земля – ланц. Более высокие ступени бюрократизированной абсолютистской Швеции были, конечно, чиновничьими, низшим же (очень важным) звеном шведского управления был кирхшпиль – самоуправляемый приход во главе со старостой (фохтом). Деятельность прихода основывалась на активном участии в управлении народа, крестьян, что и стало в будущем ядром восстановления шведской демократии.

Разбирая шведский образец, Сенат, естественно с подачи Петра, постановил: «Кирхшпильфохту и из крестьян выборным при судах и уделах не быть. К тому же в уезде из крестьянства умных людей нет». Это про Россию с ее многовековой земской демократической системой! Демократия выстраивается только снизу. Разрушая низовую демократию, Петр I надолго устранял возможность восстановления ее и в более высоких звеньях.

Сложнейшее общество XVII в. Петр разрушает его упрощением. Константин Леонтьев впервые сформулировал универсальный культурный исторический тезис: «Всякое упрощение есть деградация», который в наше время был детально разработан Львом Гумилевым. Мы полагаем этот тезис действительно доказательным и универсальным.

В России XVII в. высшим сословием являлось не дворянство, а боярская аристократия. Но виднейшие буржуа в России имеют даже особый титул «гости», а еще выше стоят «именитые люди», которые могут сравниться по своему положению с незначительными боярами. Не только виднейшие купцы, но даже зажиточные ремесленники («посадские люди» в терминологии XVII в.) и многие крестьяне могли в реальной жизни быть зажиточнее, а то и влиятельнее низовых служилых дворян.

Это была исключительно сложная система, включающая в себя по горизонтали категории людей служилых, людей посадских и тяглое крестьянство. По вертикали они были весьма смещены относительно оси, так что высший слой каждой категории был много влиятельнее и богаче низшего слоя категории более высокой (богатейший посадский богаче рядового дворянина).

Петр I спрессовал пять различных категорий земледельцев в одну категорию «крестьян», что блестяще доказал Василий Ключевский. Но выдающийся историк начала XX в. не обратил внимания, что Петр был упростителем и аристократии, размешав отечественную аристократию в рядах низового дворянства. Уравнитель не может возвысить. Петр не возвел служилого дворянина на уровень боярина, а лишь пообещал это, но низвел боярина-аристократа до уровня служилого дворянина, закрепив уравнительную систему своей Табелью о рангах 1721 г.

Петр был чрезвычайно активен и в своей культурной политике. Не случайно он строил столицу на голом болотистом месте.

Следует отметить, что русская культура XVII в. (особенно в формах искусства, хотя также в политических и социальных формах) уже вступает в формы Нового времени. Стилистически это проявляется в категории барокко. Барокко – первый стиль, который можно точно описать в истории русской культуры. Русская архитектура уже в первой половине XVII в. вполне барочна. Другие виды русского искусства становятся барочными в середине XVII в. Стиль барокко не заимствован с Запада. В нем очень мало западных черт. Это – культурное влияние на уровне стадиальной близости. Весь XVII в., включая нарышкинское барокко (последнее двадцатилетие XVII в.), сохраняет национальную традицию. Искусство остается русским. Но среди восприятия западных форм явно чувствуются эстетические предпочтения.

Русским нравится искусство католического южноевропейского круга, и отвергается, за редкими исключениями, протестантский круг.

Петр I своей приверженностью к искусству, политическим и социальным формам североевропейских, протестантских, голландско-германских стран противостоял и национальной традиции, и национальному вкусу. Ему нравилось на Западе не то, что нравилось его подданным. Конечно, культурное влияние возможно, но так ли безразлично – какое? В Петровскую эпоху русским сословным антибюрократическим формам самоуправления наиболее соответствовали английские образцы. Петр I к Англии присматривался, однако, поглощенный своим этатизмом, ничего интересного не нашел. Русскому художественному вкусу соответствовали итало-фламандские формы, можно было заимствовать их, но Петр насильственно навязывал голландско-германские.

Таким образом, западничество, по-видимому, – это еще и навязывание не тех форм западной культуры, социальной практики, политического устройства, которые созвучны отечественной традиции. А ведь культура необычайно многообразна и многогранна, если во главу угла ставится отечественная традиция, поэтому на Западе всегда можно найти образцы, достойные подражания, не разрушая при этом систему национального и суперэтнического предпочтения.

Итак, во-первых, Петр, как истинный тиран, ненавидел и разрушал отечественную аристократию. Во-вторых, Петр разрушал отечественную демократию, уничтожая ее основу на уровне муниципальном, на уровне низового самоуправления. В-третьих, Петр нарушал традицию нормального взаимодействия с другими культурами, навязывая не то, что органически устраивало большинство его подданных. Он навязывал России облик Голландии, причем не настоящей, а сочиненной им самим. В-четвертых, Петр создал, пожалуй, самое бюрократическое государство своей эпохи.

Через период абсолютизма и бюрократизма проходили многие страны. Свой тиран был в Англии – Генрих VIII, и парламент, уже ставший традиционным среди европейских, послушно вотировал все безумства тирана. В Швеции при Карле XI риксдаг пикнуть не смел. Но тираны уходят, и муниципальная традиция низовой демократии и даже парламентарная традиция имеют тенденцию восстанавливаться. А что же происходит в России?

Земские соборы и земское самоуправление относятся после Петра I к непросвещенному прошлому России. Когда те или иные острые умы стремятся к восстановлению сословного представительства (пусть даже скромного, низового), они начинают искать формы на Западе, причем произвольно выбирают наиболее заметные или модные. Шведы не прививали себе традицию земских соборов. Испанцы не пытались ввести сейм. Все восстанавливали свою представительную традицию. А русские всегда после Петра пытались восстановить чужую, что связано со сложностями. Но даже это не самое страшное.

Есть много примеров тому, как государства, принадлежащие к разным великим культурам, живут бок о бок и не воюют. Часто в одном государстве веками мирно уживаются представители разных суперэтносов (скажем, христиане и мусульмане). Но Петр I создает редчайшую ситуацию: он проводит суперэтническую границу не между разными народами, а по ведущему в России великоросскому этносу. Высшее сословие новой России отныне начинает относить себя к культуре западноевропейской. Все же остальные сословия (богатейшее купечество, духовенство, не говоря уже о более низкопоставленных кругах) остаются в рамках своей традиции, своей великой культуры – восточно-христианской. Петровские реформы исподволь вырыли канаву, разделившую этнос на две полярные культурные ориентации. Правда, при Петре это все-таки была канава, а не пропасть.

Вторая половина XVIII в. проходит в основном под знаком Екатерины II. Это – особая эпоха, Золотой век русского дворянства, одно из наиболее продворянских правлений в русской истории. Допетровская Россия дворянской не была. Петр I провел свои реформы с опорой на дворянство, предложив провинциальным служилым людям владычество в стране. Не случайно при Петре применительно к дворянам возник широкоупотребимый термин «благородное шляхетство».

Но почему католический польский термин? Петр поляков не любил, католичества не терпел, симпатизировал протестантскому миру. Дело в том, что Польша – самая феодальная страна поздней средневековой Европы. Именно Польша делила подданных на шляхетство и холопство – полноправных и бесправных. Именуя шляхетством свое дворянство, Петр недвусмысленно давал определенные гарантии: «Служите не покладая рук, не жалея жизни своей, и вы будете такими же всевластными в России, как шляхта всевластна в Польше». Конечно, аристократию подобное не соблазняло – она патриархальна. А вот для провинциальных служилых людей, которые по своему реальному положению были менее значительны, чем богатейшее купечество и даже иные крестьяне, это был соблазн. В социальном плане Петровская эпоха, возможно, произвела революцию.

Екатерина II преумножила эту тенденцию, восстановив самоуправление, но самоуправление чисто дворянское. Это – не старинное земство, где целовальники избирались из зажиточных крестьян, а во главе сотен и слобод стояли буржуа из этих сотен и слобод. Это – система выборных должностей, которые могут занимать только дворяне.

Более того, екатерининское правление проходит под знаком Указа «О вольности дворянской». Пусть не она его приняла, его утвердил за четыре месяца до своей гибели ее муж Петр III в 1761 г., но сказаться этот Указ мог именно при Екатерине. Этим Указом русское крестьянство попало под исключительно тяжелый податной пресс, а высокоразвитая, по меркам XVIII в., русская промышленность потеряла дальнейший импульс к своему развитию из-за огромных валютных отчислений (от труда русского крепостного крестьянина) на финансирование не русской, а (в погоне за предметами роскоши) французской, фламандской, итальянской промышленности. Главное, впрочем, не в этом.

Русский крестьянин веками трудился на своего барина, что естественно, так как барин всю жизнь защищал русского крестьянина. Не стоит идеализировать отношения служилого человека и земледельца в России. Они были всякими, но они были нормальными. Если служилый человек переходил границы дозволенного, он мог нарваться на крестьянские вилы. Как правило же, этого не происходило, потому что отношения были, в понятии своего времени, справедливыми. Не царь решал, что дворянин не платит налога, ибо платит налог кровью. Сам крестьянин знал, что его барин – воин, и его содержат как воина.

Но теперь крестьянин узнал, что на его шее сидит бездельник, которому почему-то он, крестьянин, принадлежит. Принадлежит ему и крестьянская земля, которую крестьянин привык столетиями считать своей. И, тем не менее, этого бездельника он, крестьянин, должен кормить. Неудивительно, что крестьянство ответило на это пугачевщиной.

Начиная с Петровской эпохи, за крестьянином остались старинные традиционные обязанности, но добавились и новые, так как отныне он подвергался рекрутским наборам и пополнял регулярную российскую армию. Вот с этой эпохи, когда крестьянин продолжал служить свои двадцать пять лет, будучи оторванным от родных, в российских войсках, а дворянин от этой службы избавился Указом о вольности, канава, вырытая Петром, превратилась в пропасть.

Попытка императора Павла I устранить некоторый межсословный дисбаланс привела к гибели самого Павла и к длительной, не прекращающейся и по сей день ненависти к его памяти у представителей того самого западничества, которое возникло за сто лет до его правления. Антинациональная, вне всякого сомнения, особенно со времен Венского конгресса, политика Александра I вызвала национальное негодование. Коллизия еще усложнилась, потому как защитником национальных интересов выступило западническое дворянство. Попытки русского правительства, влиятельных интеллектуалов, имевших возможность воздействовать на государственную политику, вернуться в свое суперэтническое русло, в рамки восточно-христианской культуры не могли иметь успеха.

Такая политика возникает уже при Николае I, но обречена на провал. Правительство и близкие к правительству круги стремятся восстановить культурное единство с обществом, что образованная его часть встречает в штыки, ибо рассматривает политику правительства как антинациональную, со своих западнических позиций. Один и тот же исторический деятель XIX в. может в результате дисбаланса XVIII оказаться поборником национальных традиций и врагом национальных интересов, и наоборот. В этом не только трагедия тридцатилетнего правления Николая Павловича, в этом также недостаточная эффективность александровских Великих реформ 1860?х гг.

Декабристы представляли собой национальную реакцию на антинациональную политику Александра I. В возникновении декабризма повинны император и бюрократическая государственная политика (поведение Александра I на Венском конгрессе и в Париже, его поведение в отношении проигравшей Польши). Но при этом критика и само выступление, казалось бы, национальной аристократии велись не на национальном понятийном уровне. Еще историк Василий Ключевский обратил внимание на воспитание декабристов. Они прошли последовательно волнами воспитание просветительски-классическое, франкмасонское и, наконец, иезуитское. Эти волны вовсе не складывались в некое целое. Масонство было связано с романтизмом и во многом уже в конце XVIII в. отвергало Просвещение. Иезуитизм (последняя волна Контрреформации) несомненно глубоко враждебен масонству. Но все эти волны, сталкиваясь в образованнейшем русском офицере, все дальше и дальше уводили его от понимания национальных проблем.

Александр I сказал, когда ему доложили о существовании тайных обществ: «Не мне их судить». Обычно эту фразу объясняют терзаниями его совести из-за причастности к цареубийству и отцеубийству 1801 г. Думается, это не так. Его фраза, вероятно, означала: «Не мне их судить, потому что я такой же со своим лагарповским воспитанием, стремлением осчастливить всех людей, отчего многих сделал несчастными». Александру I была свойственна высокая этическая самооценка.

Россия не взорвалась на сто лет раньше вовсе не потому, что привыкла к рабству. Тому были три причины.

1) Как ни странно, причастность крестьян к службе. Каждый рекрут из крепостных знал, что вчера он был человек барский, а сегодня – царский. Во все времена, с начала XVIII в. и до окончания истории России в ее исторических формах, рядовой солдат самого низкого происхождения мог выслужить офицерский чин и даже генеральский. Если не в своем полку, то в соседнем он мог видеть офицера из солдат.

2) Россия и в XVIII, и в XIX в., несмотря на все парадоксы ее правления, продолжает выполнять исторически сложившуюся имперскую функцию: защищает восточных христиан. Так называемые три раздела Польши – освобождение православных христиан от владычества западного. Русско-турецкие войны (две при Екатерине II, потом при Александре I, две при Николае I, при Александре II) – освобождение принадлежащих к той же культуре славян, греков, грузин и армян, даже арабов и коптов от турецкого владычества. Это культурное единство ощущается простым необразованным человеком, да и любым человеком – не богословом – куда острее, чем принадлежность к строгому догматическому вероисповеданию. Возможность принести пользу своей культуре в какой-то степени сохраняла, невзирая на раскол, национально-культурное единство.

3) Русскую аристократию пытались разрушить все тираны русской истории, но их было всего двое: Иван IV и Петр I. Аристократия после Петра восстанавливается, особенно в екатерининское, а потом в александровское время. Аристократическая традиция, в отличие от бюрократической, присуща менталитету русского народа. Русского аристократа стремились сделать таким же чиновником, каким был любой провинциальный дворянин. Но крестьянин хотел в нем видеть аристократа, ответственного за судьбы не государства, а нации, общества, культуры (не случайно простонародное «барин» восходит не к дворянину, а к старинному термину «боярин»). Отсюда продолжали существовать (правда, все в меньшей степени) патриархальные отношения земельного дворянина и крестьянина-земледельца. Эта инерция тоже могла бы довольно долго сохранять национально-культурное единство и противостоять деструкции, если бы адекватными реформами удалось преодолеть возникший в этнокультурном поле петровский раскол, но так не случилось. Чем сильнее аристократическое (шире – поместное) дворянство стремилось к возвращению в национальную традицию, тем активнее в обществе формировались новые категории западников.

Западники XIX в. – это маргиналы. Их принято называть интеллигентами, однако этот термин ни в коем случае не соответствует таковому в XX веке. Сейчас интеллигентом считается человек, принадлежащий к образованной части общества. В XIX в. интеллигент – это образованный человек, но не аристократ, не помещик, не офицер, не священник (а священство в XIX в. становится все образованней и влиятельней), не буржуа (все более заметный в культурной жизни XIX в.). Интеллигент XIX в. – это образованный маргинал.

Сохрани общество этнокультурную традицию, образованных маргиналов привлекли бы в состав национальной элиты (происходило же это на военной службе, где солдат мог дослужиться и до генерала). Но национально-культурная традиция была разорвана, и маргинал оставался «подвешенным» со своим западническим воспитанием, с неприятием государства обществом, с сознанием общности не с предками, а со всеми «угнетенными». Возвышаясь, маргинал был готовым деструктором. Деструкция же эта – результат раскола этнического поля, происшедшего в XVIII в. Число же маргиналов в XIX в. неуклонно возрастает в силу вполне объективной причины: вступления русских в фазу надлома.

Из книги Диктатура сволочи автора Солоневич Иван

Из книги Разгадка 37-го года. «Преступление века» или спасение страны? автора Елисеев Александр В

Красное западничество как феномен Изучая политическую историю XX века, неизбежно приходишь к мысли о том, что левый экстремизм просто обречен эволюционировать в сторону западного либерализма. В этом великолепно убеждает и пример Троцкого, и пример Бухарина. Последний в

автора Ключевский Василий Осипович

Западничество царя Алексея Михайловича (1629–1676 годы) Иностранцы, которых стали приглашать в Москву для развития в основном военной промышленности или для хозяйственных нужд, привозили дивные для русского мелочи быта, которые гораздо больше убеждали в приятности

Из книги Правда о 1937 годе. Кто развязал «большой террор»? автора Елисеев Александр Владимирович

Красное западничество как феномен Изучая политическую историю XX века, неизбежно приходишь к мысли о том, что левый экстремизм просто обречён эволюционировать в сторону западного либерализма. В этом великолепно убеждает и пример Троцкого, и пример Бухарина. Последний в

Из книги Полный курс русской истории: в одной книге [в современном изложении] автора Соловьев Сергей Михайлович

Западничество царя Бориса При Борисе с гораздо большим успехом началось переселение иностранцев в Московию, причем не с восточной стороны, откуда этот процесс шел постоянно, а с запада. Эта практика существовала уже и при прежних царях, но при Борисе стала вестись куда

Из книги 100 знаменитых памятников архитектуры автора Пернатьев Юрий Сергеевич

РУССКОЕ ЗОДЧЕСТВО

Из книги Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала… автора Романов Борис Семёнович

«Русское чудо» Вернемся в 1907 год.Итак, изживание депрессивного состояния экономики страны осложнилось Русско-японской войной 1904–1905 гг., а затем сильнейшей внутренней смутой и революцией 1905–1907 гг. И тем не менее уже в самом начале 1910-х гг. начинают говорить о русском

Из книги Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева автора Зубок Владислав Мартинович

Западничество Горбачева Сталин привил всей советской стране и своим подданным вирус шпиономании и крайней ксенофобии, подозрительности ко всему иностранному; в культурном влиянии Запада он видел смертельную угрозу для собственного режима. Сталин был нетерпим к чужому

Из книги Отечественная история: Шпаргалка автора Автор неизвестен

48. ЗАПАДНИЧЕСТВО И СЛАВЯНОФИЛЬСТВО В начале 30-х гг. XIX в. было разработано идеологическое обоснование охранительной политики самодержавия – теория «официальной народности», автором которой был министр народного просвещения граф С.С. Уваров. В 1832 г. в докладе царю он

Из книги Русский народ и государство автора Алексеев Николай Николаевич

РУССКОЕ ЗАПАДНИЧЕСТВО 1.В русской исторической науке наблюдается стремление провести взгляд, что связь России с европейским Западом «завязалась ранее и была крепче, чем обычно принято думать (Акад. С. Ф. Платонов)», - го есть гораздо ранее эпохи Петра I. Тезис этот в общем

Из книги Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому» автора Вишленкова Елена Анатольевна

Из книги Русские землепроходцы – слава и гордость Руси автора Глазырин Максим Юрьевич

Русское ПВО В декабре 1969 года Г. Насер, президент Египта, прибывает в Москву. На встрече с Л. И. Брежневым египетский президент просит помощи в создании «эффективного ракетного щита» против самолётов США. Он просит послать в Египет русские части ПВО и ВВС, силы русской

Из книги Броня генетической памяти автора Миронова Татьяна

Русское тело и русское дело Казалось бы, какое отношение имеет русский физический тип к тому делу, которое предпочитает русский народ: земледелие, ремесла, строительство. Между тем, именно русский физический тип определяет наши устремления и предпочтения в труде, ибо, как

Из книги История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней автора Ходжсон Маршалл Гудвин Симмс

Кемалистская республика: секуляризм и западничество Создав независимое турецкое государство на ограниченной территории, Кемаль начал последовательно проводить интеграцию нации в западную цивилизацию. Великое национальное собрание было таким же продуктом борьбы, как

В напряженной полемике конца 30-х - 40-х годов XIX в. о месте России в мировой истории оформилось славянофильство и западничество как противоположные течения русской социально-философской мысли.

Главная проблема , вокруг которой завязалась дискуссия - это исторический путь России. Является ли исторический путь России таким же, как и путь Западной Европы, и особенность России заключается лишь в ее отсталости или же у России особый путь и ее культура принадлежит другому типу? В поисках ответа на этот вопрос сложились альтернативные концепции русской истории.

Славянофильство

В своей трактовке русской истории славянофилы исходили из православия как начала всей русской национальной жизни, делали упор на самобытный характер развития России, тогда как западники основывались на идеях европейского Просвещения с его культом разума и прогресса и полагали неизбежным для России те же исторические пути, которыми прошла Западная Европа. Следует учитывать, что ни славянофильство, ни западничество не представляли собой какую-то единую школу или единое философское направление: их сторонники придерживались разнообразных философских ориентаций. Лидеры славянофильства - Алексей Степанович Хомяков (1804-1860), Иван Васильевич Киреевский (1806-1856), Константин Сергеевич Аксаков (1817-1860), Юрий Федорович Самарин (1819-1876) выступили с обоснованием самобытного пути развития России.

В основе славянофильского понимания русской истории лежат общие взгляды на исторический процесс, наиболее полно представленные в незаконченном фундаментальном труде А.С Хомякова под шутливым названием, данным ему Н.В. Гоголем , - «Семирамида».

Изучение истории у славянофилов было направлено на поиск устойчивых факторов, влияющих на исторический процесс. Такими факторами, по мысли славянофилов, не могли быть ни природно-климатические условия, ни сильная личность, а только сам народ как «единственный и постоянный действователь» в истории.

Славянофилы считали , что экономические, политические и другие факторы вторичны и сами определяются более глубоким духовным фактором - верою, обусловливающей историческую деятельность народов. Народ и вера соотносятся так, что не только вера создает народ, но и народ создает веру, причем именно такую, которая соответствует творческим возможностям его духа. Исходя из этого положения А.С. Хомяков проводит анализ культуры и истории Европы в сопоставлении с культурой и историей России.

Развитие духовной жизни и культуры Европы определялось тем, что ее народы были приобщены к христианству насильственным путем, причем в форме насаждения «латинства», Т.е. христианства , которое, по определению А.С Хомякова, выражало лишь внешнее единство всех христиан. Это внешнее единство утверждалось борьбой католической церкви во главе с папой за государственную власть над всей Европой, организацией военно-монашеских орденов, крестовыми походами, единым дипломатическим и церковным языком - латинским и т.д.


Реакцией на насильственно насаждаемое единство и подавление свободы стала Реформация , в результате которой после долгой, мучительной и кровавой борьбы возник протестантизм . Сравнивая католицизм и протестантизм, А.С Хомяков пришел к выводу, что протестантизм столь же односторонен, как и католицизм, но односторонен в противоположном направлении; поскольку протестантизм утверждал идею свободы и приносил ей в жертву идею единства.

И.В. Киреевский раскрыл внутреннюю связь протестантизма с католицизмом, которая выразилась в том, что в ходе Реформации в протестантизме односторонне усилились рассудочные начала, заложенные в схоластике Средневековья . Это привело к полному господству рационализма. По этой причине европейская культура пришла к недооценке духовных основ жизни и атеизму, отрицающему религиозную веру, то есть саму движущую силу истории.

Только православие восприняло и сохранило, по мысли славянофилов, вечную истину раннего христианства во всей ее полноте, а именно: идею тождества единства и свободы (свободы в единстве и единства в свободе). Ими была включена в историософию важнейшее понятие, характеризующее русское своеобразие, которое вошло в содержание «русской идеи», «соборность», выражающее свободную общность людей. Соборность понималась славянофилами прежде всего как церковная соборность - свободное единство верующих в деле совместного понимания ими правды православия и совместного отыскания пути к спасению. Свободное единство православных верующих должна основываться на бескорыстной любви к Христу как носителю совершенной истины и праведности. Единства в свободе на основе любви - вот сущность соборности как явления русского духа.

Православие в концепции славянофилов выступало как духовная основа всей русской жизни. В истории России произошло слияние духовных ценностей православия с народной жизнью. В результате этого оформился «дух народа», благодаря которому народ становится подлинным субъектам исторического процесса.

Структурной единицей организации русской народной жизни славянофилам представлялась община, главной характеристикой которой является самоуправление. Общинное устройство, основанное на началах общей ответственности, выработке совместных решений в соответствии с голосом совести, чувством справедливости, народными обычаями, было бы для славянофилов зримым воплощением свободной общности.Славянофилы придерживались органического взгляда на общество как на естественно сложившуюся общность людей, имеющую собственные принципы организации жизни. Органический взгляд на общество означал, что его развитие представлялась процессом саморазвития по аналогии с явлениями живой природы.

Исследовав и сопоставив западноевропейскую и русскую историю, особенности религиозной веры, системы духовных ценностей, славянофилы показали, что жизненные начала России и Европы различны, что означала неприемлемость европейских форм жизни для России.

Славянофилов часто упрекали и упрекают в идеализации истории России и желании восстановить старое. Эти упреки совершенно несправедливы. Они прекрасно понимали, что возврата к прошлому нет, история не может пойти вспять, что, например, изменения, происшедшие вследствие реформ Петра I , носят необратимый характер. Они проповедовали не возврат к прошлому, а восстановление жизнеспособных начал российского общества в изменившихся условиях.

Философско-историческая концепция славянофилов пропитана верой в особую историческую миссию России, которая призвана соединить противоположные начала жизни, явив миру образец высокой духовности и свободы. В их системе ценностей скорее Европе нужно было догонять Россию. .

Влияние славянофилов на русскую мысль было необычайно сильным. В новых исторических условиях в пореформенной России прямым продолжением славянофильства выступило почвенничество.

Западничество

Как идейное течение общественной мысли западничecтвo не было единым и однородным. Среди западников, к которым относятся П.Я. Чаадаев , А.И. Герцен , В.Г. Белинский , Т.Н Грановский , Н.В. Станкевич , М.А. Бакунин и другие, были мыслители самых разных убеждений и политической ориентации. Однако всех их объединяло неприятие крепостного права, деспотизма, отсталости русской жизни, требование демократизации общественной жизни, вера в европейское будущее России путем усвоения исторических достижений стран Западной Европы.

Многие идеи западников были вынесены ими из общения со славянофилами. Так, М.А Бакунин прямо признавал, что его анархизм с полным отрицанием государственной власти был инициирован К.С. Аксаковым. А.И. Герцен в качестве основы «русского социализма» выдвигал общину, артельный труд и мирское управление, которые впервые были выделены славянофилами в качестве особенностей организации русской жизни.

Одним из первых русских мыслителей-западников был Петр Яковлевич Чаадаев (1794-1856). В «Философических письмах», написанных в 1829-1830 гг., Чаадаев изложил свои взгляды на мировой исторический процесс и место в нем России.

Основой мироздания Чаадаев считал мировой разум - высшую реальность, лежащую в основе видимой реальности природного и исторического бытия. Божественный разум, выступающий как Провидение, определяет всю человеческую историю. Развитием народов руководит «божественная вечная сила, действующая всеобщим образом в духовном мире». Именно Провидение ставит цели перед народами и определяет смысл их существования в мировой истории. Оно же обусловливает направленность исторического процесса как процесса нравственного восхождения человечества к царству Божьему на земле.

Исходя из этих положений, Чаадаев строит свою философско-историческую концепцию, которая носит ярко выраженный европоцентристский характер. Народы Европы, по мысли Чаадаева, во многом живут в подлинной истории, то есть сохраняют преемственность в развитии, одушевлены животворным началом единства, руководствуются идеями долга, справедливости, права, порядка.

Существование же России в мировой истории, по Чаадаеву, лишено смысла, поскольку божественное Провидение отказало русскому народу в своем благодетельном воздействии. В силу того, что Провидение покинуло русский народ, он является исключением среди других народов, «интеллектуальным» и «нравственным» пробелом в человечестве.

В то же время характеристика русской истории, данная в «Философических письмах», не отрицает великого будущего России. По мнению Чаадаева, у русского народа еще не было истории, он не проявил все свои творческие силы, отстал от народов Западной Европы, но все это составляет преимущество девственной почвы. Отсталость России дает возможность свободного выбора своего исторического пути.

Мироощущение П.Я. Чаадаева - это мироощущение человека, во многом разорвавшего духовные связи с родной культурой. И если в первой половине XIX в. такое мироощущение встречалось достаточно редко, то в дальнейшем оно получило широкое распространение.

В 1831 г. в стенах Московского университета возник философский кружок, ставший значительной вехой в формировании западничества. Главная цель кружка, лидером которого был Николай Владимирович Станкевич (1813-1840), - изучение немецкой философии, прежде всего философской системы Гегеля . В кружок входили К.С. Аксаков, В.Г. Белинский, М.А Бакунин, В.П. Боткин, М.Н. Катков, Т.Н. Грановский, К.Д. Кавелин и др. Из этого кружка вышли деятели самых различных направлений, так как, признавая приоритет Европы, они разошлись в понимании того, что именно в Западной Европе выступает вершиной прогресса и цивилизации: буржуазная ли парламентская республика или идеи социализма. Белинский, например, как и Герцен, уверовал в социализм, идея которого, по его собственным словам, стала для него идеей идей, бытием бытия, вопросом вопросов.

Для Тимофея Николаевича Грановского (1813-1855) и Константина Дмитриевича Кавелина (1818-1885) такой вершиной стали идеи европейского либерализма . Грановский и Кавелин как представители либерального направления в русской философии выступали за рациональное реформирование общества. Они были противниками «крайних мер», отвергали революционные методы борьбы, хотя и констатировали их неизбежность в историческом процессе. Их идеалом было установление «самодержавной республики»

Свои взгляды на исторический процесс Т.Н. Грановский изложил в цикле лекций по истории средневековой Европы, прочитанных им в Московском университете. В них он утверждал, что исторический процесс носит закономерный характер, он совершается независимо от «случая произвола», по определенным, внутренним законам. Исполнение закона неизбежно, но срок его исполнения не определен, «десять лет или десять веков, все равно». Закон, по его мнению, стоит «как цель», к которой неудержимо стремится человечество. При этом закону безразлично, какою дорогою пойдет человечество и сколько потратит времени в пути.

Именно здесь, т.е. в вопросе о том, каким образом будет осуществлен исторический закон, Грановский рассматривает роль личности в истории. Он считает, что при реализации исторического закона вступает во все свои права отдельная личность, принимая при этом на себя ответственность за целые ряды им вызванных или задержанных событий. Отсюда исходит его убеждение в том, что смысл русской истории заключается в становлении и укреплении «начала личности», что должно было в конечном итоге привести к подлинному сближению России с Западной Европой и постепенному упадку патриархального (феодального) строя в России. Исторический прогресс вненравстеннoго развития личности, обладающей свободной волей, был для него неприемлем.

Умеренная либеральная позиция была довольно распространенной в 40-х - начале 60-х годов. XIX в., но наибольшее распространение и влияние среди русской интеллигенции получают более радикальные доктрины о способах приобщения России к западноевропейской цивилизации.

Представителями революционно-демократической идеологии, первоначально формирующейся в рамках западничества, были известные мыслители и общественные деятели: Виссарион Григорьевич Белинский (1811-1848), Александр Иванович Герцен (1812-1870), Николай Платонович Огарев (1813-1877). (см. вопрос 50 по А.И. Герцену) Одним из наиболее радикальных представителей западничества в России был Михаил Александрович Бакунин (1814-1876), проповедовавший идею без государственного социализма, названную им анархизмом.

Обоснование в защиту анархических идей М.А. Бакунин ведет с позиций антропологического материализма и идеи Гегеля о диалектической ценности и внутренней неизбежности отрицания. Исходя из этих основополагающих принципов МА. Бакунин рассматривает исторический процесс как результат «борения начал» - животности и человечности. Основу исторического процесса, по его мнению, составляют три следующих принципа: человеческая животность, мысль и бунт. История, считал он, представляет собой постепенное отрицание первобытной животности человека и утверждение человечности, которая в свою очередь подвергается угнетению со стороны церкви и государства.

Это противоречие должно будет разрешиться с помощью бунта, коренящегося в «естественной природе» человека как извечного стремления человечества не удовлетвориться той степенью свободы, которая каждый раз достигается в общественной жизни, но которая по своей сущности не может быть полной. Для того чтобы приблизить желанное время свободы, надо «разнуздать народную анархию» против двух основных учреждений общества - церкви и государства.

Идеал социализм а Бакунин видел в том, что на развалинах государства обоснуется общественное устройство, основанное на началах самоуправления, автономии и свободной федерации индивидов, общин, провинций, наций. Таков был революционный романтизм М.А. Бакунина. Его труды, прежде всего работа «Государственность и анархия», так же, как и труды А.И. Герцена, В.Г. Белинского, имели большое влияние на сознание российской интеллигенции. Теоретические работы этих мыслителей по существу легли в основу идеологии революционного народничества.

От Masterweb

28.04.2018 08:00

В России в середине XIX века схлестнулись два философских направления – западничество и славянофильство. Так называемые западники свято верили, что страна должна принять европейскую модель развития, положив в основу либерально-демократические ценности. Славянофилы, в свою очередь, считали, что у России должен быть свой, отличный от западного, путь. В этой статье мы сосредоточим наше внимание на движении западников. Какими были их взгляды и идеи? И кого можно причислить к основным представителям данного направления русской философской мысли?

Россия в первой половине XIX века

Итак, западники – это кто такие? Прежде чем ответить на этот вопрос, стоит хоть немного ознакомиться с социальной, экономической и культурной ситуацией, в которой пребывала Россия в первой половине позапрошлого века.

В начале XIX века Россию ожидало непростое испытание – Отечественная война с французским войском Наполеона Бонапарта. Она носила характер освободительной, и спровоцировала небывалый подъем патриотических чувств среди широких масс населения. В этой войне русский народ не только отстоял свою независимость, но и значительно укрепил позиции своего государства на политической арене. Вместе с тем Отечественная война унесла тысячи жизней и нанесла серьезный ущерб экономике России.

Говоря об этом периоде российской истории, нельзя не упомянуть о движении декабристов. Это были преимущественно офицеры и зажиточные дворяне, которые требовали реформ, справедливых судов и, конечно же, отмены крепостного права. Однако восстание декабристов, состоявшееся в декабре 1825 года, провалилось.


Сельское хозяйство в первой половине XIX века в России по-прежнему носило экстенсивный характер. В то же время начинается активное освоение новых земель – в Заволжье и на юге Украины. В результате технического прогресса во многие отрасли промышленности внедрились машины. В итоге производительность выросла в два-три раза. Значительно ускорились темпы урбанизации: количество городов в Российской империи в период с 1801-го по 1850 год выросло почти вдвое.

Общественные движения в России в 1840-1850-х годах

Общественно-политические движения в России во второй четверти XIX века заметно оживились, несмотря на реакционную политику Николая I. И это оживление во многом было связано с идейным наследием декабристов. На вопросы, поставленные ими, пытались найти ответы на протяжении всего девятнадцатого столетия.

Главной дилеммой, которая горячо обсуждалась в те времена, стал выбор пути развития для страны. И каждый видел этот путь по-своему. В итоге родилось множество направлений философской мысли, как либеральных, так и радикально-революционных.

Все эти направления можно объединить в два больших течения:

  1. Западничество.
  2. Славянофильство.

Западничество: определение и сущность термина

Считается, что раскол в российское общество на так называемых западников и славянофилов внес еще император Петр Первый. Ведь именно он стал активно перенимать уклады и нормы жизни европейского общества.


Западники – это представители одного из важнейших направлений русской общественной мысли, которое сформировалось на рубеже 30-х и 40-х годов XIX века. Их также нередко называли «европейцами». Русские западники утверждали, что изобретать ничего не нужно. Для России необходимо выбрать тот передовой путь, который уже был успешно пройден Европой. Более того, западники были уверены, что Россия сможет пойти по нему намного дальше, нежели это сделал Запад.

Среди истоков западничества в России можно выделить три главных фактора:

  • Идеи европейского Просвещения XVIII века.
  • Экономические реформы Петра Первого.
  • Налаживание тесных социально-экономических связей со странами Западной Европы.

По своему происхождению западники – это были преимущественно богатые купцы и дворяне-помещики. Встречались среди них также ученые, публицисты и писатели. Перечислим самых видных представителей западничества в русской философии:

  • Петр Чаадаев.
  • Владимир Соловьев.
  • Борис Чичерин.
  • Иван Тургенев.
  • Александр Герцен.
  • Павел Анненков.
  • Николай Чернышевский.
  • Виссарион Белинский.

Основные идеи и взгляды западников

Важно отметить, что западники вовсе не отрицали русскую идентичность и самобытность. Они настаивали лишь на том, что Россия должна развиваться в фарватере европейской цивилизации. И в фундаменте этого развития должны быть заложены общечеловеческие ценности и личностные свободы. При этом общество они рассматривали в качестве инструмента для реализации отдельно взятого индивида.

К основным идеям западнического движения можно отнести следующие:

  • Перенимание главных ценностей Запада.
  • Сокращение отставания между Россией и Европой.
  • Развитие и углубление рыночных отношений.
  • Утверждение в России монархии конституционного образца.
  • Ликвидация крепостного права.
  • Развитие всеобщего образования.
  • Популяризация научных знаний.

В. С. Соловьев и его фазисы

Владимир Соловьев (1853-1900) является ярким представителем так называемого религиозного западничества. Он выделяет три главных фазиса в ходе общего западноевропейского развития:

  1. Теократический (представлен римским католичеством).
  2. Гуманитарный (выражен в рационализме и либерализме).
  3. Натуралистический (выражается в естественнонаучном направлении мысли).

По мнению Соловьева, все эти фазисы в той же последовательности прослеживаются и в развитии русской общественной мысли в XIX веке. При этом теократический аспект наиболее ярко отразился во взглядах Петра Чаадаева, гуманитарный – в работах Виссариона Белинского, а натуралистический – у Николая Чернышевского.

Владимир Соловьев был убежден, что ключевая особенность России состоит в том, что это глубоко христианское государство. Соответственно, русская идея должна быть составляющей частью идеи христианской.

П. Я. Чаадаев и его взгляды

Далеко не последнее место в общественном движении русских западников занимал философ и публицист Петр Чаадаев (1794-1856). Его основной труд «Философические письма» был опубликован в журнале «Телескоп» в 1836 году. Эта работа всерьез всколыхнула общественность. Журнал после данной публикации был закрыт, а сам Чаадаев – объявлен сумасшедшим.


В своих «Философических письмах» Петр Чаадаев противопоставляет Россию и Европу. И фундаментом этого противопоставления он называет религию. Католическая Европа характеризуется им как прогрессивный регион с волевыми и активными людьми. А вот Россия, наоборот, является неким символом инертности, неподвижности, что объясняется излишней аскетичностью православной веры. Причину застоя в развитии государства Чаадаев усматривал еще и в том, что страна была недостаточно охвачена Просвещением.

Западники и славянофилы: сравнительная характеристика

И славянофилы, и западники стремились превратить Россию в одну из ведущих стран мира. Однако методы и инструменты этого преобразования они видели по-разному. Следующая таблица поможет разобраться в ключевых различиях этих двух течений.

В заключение

Итак, западники – это представители одной из ветвей русской общественной мысли первой половины XIX века. Они были уверены, что Россия в своем дальнейшем развитии должна ориентироваться на опыт западных стран. Следует отметить, что идеи западников впоследствии в некоторой степени трансформировались в постулаты либералов и социалистов.

Русское западничество стало заметным шагом вперед в развитии диалектики и материализма. Однако каких-либо конкретных и научно обоснованных ответов на актуальные для общественности вопросы оно так и не смогло предоставить.

Улица Киевян, 16 0016 Армения, Ереван +374 11 233 255


В современной России западническая идея находится в глубоком кризисе. Его симптомы разнообразны - от маргинализации политических партий, выступающих с позиции ускоренной интеграции России в «Атлантическое сообщество» до устойчиво конфликтных отношений России с ведущими державами Запада. Еще большим симптомом этого кризиса выступают негативные результаты, которые получают кандидаты с западническими лозунгами на последних четырех парламентских и президентских выборах - их результаты никогда не переходят барьер в 5%. Интересен еще и тот факт, что в первой половине 1990-х гг. радикальные западники были фактически партией власти в России.

И всё же главный симптом кризиса - идеологические трудности радикально западнических движений и авторов. Все они выступают за проведение в России неких «либеральных реформ», которые должны приблизить ее к Западу. За этим сразу следует недоуменный вопрос: «А разве Россия уже не провела такие реформы в первой половине 1990-х гг.?». Ответ на него вызывает затруднение. Если признать, что провела, то непонятно, отчего же тогда Россия до сих пор не стала частью Запада; если не провела, то непонятно, какие именно реформы следует считать «радикальными». Напомню, что уход СССР из Восточной Европы в 1990 г. преподносился советскому обществу как «возвращение в Европу», но с тех пор Россия в Европу так и не вернулась.

Зато в российском общественном сознании укрепляется устойчивая оппозиция «либералы - патриоты». На первый взгляд, она удивительна. Ведь либерализм и патриотизм - это идеологии из двух разных политических плоскостей: внутриполитической и внешнеполитической. Либералам должны, по логике, противостоять консерваторы или социалисты; патриотам - космополиты. Но оппозиция «патриоты - либералы» выдает важную тенденцию. В современной России почему-то невозможно (или как минимум предельно сложно) быть либералом и патриотом, в то время как, например, в XIX в. это считалось нормой. Глубинная трансформация русского западничества, а вместе с ним и всего российского общественного дискурса, налицо.

«Запад», которого не было

В самом общем смысле «западничество» означает идею догоняющего развития. Россия, по мнению западников, должна максимально скопировать более передовую западную экономику, политическую систему, культуру . Эталоном модернизации для отечественных западников в разные эпохи могли выступать разные государства: Речь Посполитая (XVI–XVII вв.), Голландия (начало XVIII в.), Франция (XVIII в.), Великобритания (XIX в.), США (ХХ в). Но суть оставалась единой - Россия должна догнать эти государства, максимально скопировать их институты и культуры, то есть сломать свою традиционную общественную структуру.

Здесь можно заметить интересную особенность российских западников - они ориентировались на некий абстрактный «Запад», полностью игнорируя специфику отдельных европейских государств. Ни один из русских западников не оставил после себя фундаментального труда по истории или политике какой-либо европейской страны. «Запад», как показал советский историк Н. Эйдельман , виделся русским западникам как царство экономического прогресса, конституционных и гражданских свобод, уважения прав личности и малых народов, широкого местного самоуправления. Под «Западом» подразумевался определенный набор ценностей, ассоциировавшийся с такими архетипами как «личная свобода» и «линейный прогресс» в противовес «традиционализму».

Парадокс истории заключался в том, что ни одна западная страна того времени не подходила под это описание. В Речи Посполитой и Австрийской империи существовало не менее жесткое крепостное право, чем в России, причем в Австрии оно было окончательно отменено только в 1850 г. - за 11 лет до его отмены в Российской империи. Пруссия получила октроированную конституцию только после революции 1848 г.; Австрия - в 1867 г., после преобразования в Австро-Венгрию . Во Франции в результате Великой Французской революции полностью уничтожена система местного самоуправления и установлена жесткая унитарная структура на основе бюрократического аппарата. В США рабство было отменено в 1870 г., а остатки расовой сегрегации уничтожены и вовсе при администрации Р. Никсона (1969–1974). И главное, все западные конституции XIX в. носили цензовый характер, жестко ограничивая круг избирателей. Понятие «всеобщего избирательного права» появилось на Западе только после Первой мировой войны, а его реализация стала возможной еще спустя полвека.

Еще меньше под стандарт российских западников подходила Великобритания. В британской политической системе никогда не было конституции в том смысле, в каком она существовала в континентальной Европе - ее аналогом выступал разрозненный комплекс документов, главными из которых были «Билль о правах» (1689 г.) и «Habeas Corpus Act» (1800 г.). Великобритания до парламентской реформы 1884 г. оставалась иерархической сословно-представительной монархией с предельно узким кругом избирателей. В Великобритании корона оставалась главой не только государства, но и церкви, и эти функции не было формальными. (Католики, например, получили первые гражданские права только в 1829 г.) Великобритания была империей с ярко выраженной неевропейской идентичностью. Британская империя формально появилась только в 1876 г., когда королева Виктория (1837–1901 гг.) приняла титул императрицы Индии. Русские западники немало смеялись над евразийцами, забывая при этом, что их эталон - Великобритания - стремилась создать именно азиатскую империю, формируя идеологию индийской «ариософии».

Современные британские исследователи ставят под сомнение и миф о невероятных экономических успехах Великобритании в XIX в. Они указывают, что предшествующие экономисты переоценили степень ранней индустриализации Соединенного Королевства. «Фабрикой мира» Великобритания стала довольно поздно (в 1830-х гг.) и потеряла этот статус довольно рано (в 1870-х гг.), т.е. через 40 лет - период меньший, чем активная жизнь одного поколения. Промышленники не обладали серьезной политической властью в стране - основу элиты составляли крупные землевладельцы, которые во второй половине XIX в. взяли под контроль финансовую систему. В Великобритании действовало несколько индустриальных очагов вроде Ланкашира или Лондонской агломерации, в то время как остальная страна жила по доиндустриальному укладу. Особенно ярко это проявлялось на западе Британских островов, где даже в конце XIX в. преобладало феодальное землевладение.

Сами европейские страны вплоть до середины ХХ в. не осознавали своей общности, а видели себя разными мирами. Английская культура романтизма родилась в конце XVIII в. как отрицание французского просвещения. Немецкая консервативная мысль XIX в. (от И. Фихте до О. Шпенглера) строилась на представлениях о «германском мире» как особой цивилизации, кардинально отличавшейся от остального «Запада». Немецкие консерваторы XIX в. чувствовали себя намного ближе к Российской империи, чем к «безбожной Франции» . Представления о Германии как особой, более духовной цивилизации, чем «Запад», были характерны для немецкого общества вплоть до середины ХХ в. Идея единства «Европейской цивилизации» стала появляться только в самом конце XIX в. - при столкновении европейских держав с культурами Восточной Азии. Мировые войны первой половины ХХ в., начавшиеся с жесткой борьбы Великобритании и Германии, заморозили этот процесс на полвека.

Императивом европейской мысли XIX в. было выделение трех «исторических рас» - англосаксонской, романской и германской (тевтонской) . Каждой из них приписывались особые врожденные черты и свойства темперамента. История Франции со времен Реставрации Бурбонов подавалась французскими историками как борьба «романской» (галлов) и «тевтонской» (франков) рас. Подъем Германии в 1870 г. воспринимался ее французскими современниками как взлет «тевтонской расы» против «романской». К началу ХХ в. идеология культурного противостояния стала распространяться на британо-германские отношения. Знаменитое эссе О. Шпенглера «Пруссачество и социализм» (1919 г.) постулировало наличие на Западе двух непримиримо враждебных друг другу цивилизаций -англосаксонской и германской. Вопрос о том, частью какого «Запада» должна была стать Россия, оставался в то время без ответа.

В этом смысле русское «западничество» было не реальной политической идеологией, а, скорее, протестным мироощущением русской интеллигенции. Можно привести несколько интересных примеров. «Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру», - писал в 1836 г. П.Я. Чаадаев . Как будто в то время прусские бароны или промышленники Манчестера видели себя «составной частью человеческого рода»! Кстати, интересный вопрос - что было общего у тех и других? «В конце концов, вся русская интеллигенция - в том числе и националистическая - примирилась с отделением Польши. Но она никогда не сознавала ни всей глубины исторического греха, совершаемого - целое столетие - над душой польского народа, ни естественности того возмущения, с которым Запад смотрел на русское владычество в Польше», - писал 100 лет спустя другой русский западник Г. Федотов . Любопытно, что автор не сказал, например, об «историческом грехе» Франции в отношении Индокитая. Непонятна и «естественность возмущения» у стран, завоевавших, например, Индостан и тропическую Африку, или разделивших вместе с Россией ту же самую Польшу. (Последнее польское государство – Краковскую республику ликвидировала не Россия, а Австрия в 1846 г.)

«Иван IV не понимал, что против него стояли не втайне сговорившиеся враги, а организационная неразбериха, хаос, с которым не могла справиться незрелая бюрократия; недоставало квалифицированных администраторов», - писал идеолог современного российского западничества А.С. Ахиезер. Между тем, именно в это время Франция была охвачена полувековой гражданской войной католиков с гугенотами. Даже любитель истории на уровне романов А. Дюма сразу скажет, что отнюдь не в Московском царстве в то время были хаос и неразбериха, и о действующей администрации (хоть квалифицированной, хоть неквалифицированной) французы даже не помышляли - короли пытались брать штурмом замки непокорных сеньоров. Или, может быть, «квалифицированной» была испанская администрация герцога Альбы в Нидерландах, которая привела к восстанию голландцев от власти Испанской короны? Это не просто отказ от исторических фактов. Это мировоззрение, сопоставляющее Россию не с реальным, а с абстрактным идеальным «Западом», не существовавшим в исторической действительности.

Похоже, что русское «западничество» изначально имело не международные, а внутриполитические корни. Российская аристократия восхищалась высокой правовой защищенностью британской аристократии. Средние слои интеллигенции и радикалы видели в европейских революциях пример для борьбы с политическим режимом. Не случайно, что русские западники так мало интересовались Германий, Австрией и немецкой культурой - эти страны не вписывались в схему их представлений о Западе. Культ абстрактного Запада разрабатывался, скорее, для решения внутренних, а не внешних проблем.

Окно в «Европу»

Русское «западничество» формировалось как идеология в мире «баланса сил». Можно было восхищаться абстрактным «Западом», но Россия не могла ему подчиниться ввиду отсутствия самого «Запада». На уровне конкретной политики сразу возникал вопрос: каким «Западом» должна стать Россия? Великобританией, Францией, Германией, Австрией или, быть может, США? Быть вместе с ними всеми (равно как и противостоять им всем вместе) Россия не могла, поскольку западные страны жестко боролись друг с другом. До конца Второй мировой войны «западник» был сторонником модернизации России по образцу той или иной европейской державы, но он вполне мог выступать за усиление России.

Петр I (1689–1725) прорубал «окно в Европу» в период, когда она была разделена на два блока: 1) Франция, стремящаяся к гегемонии, и ее союзники; 2) антигегемонистский блок в лице Англии и Австрии. Вплоть до окончания Наполеоновских войн в 1815 г. Россия стабильно являлась (кроме периодов отдельных колебаний) членом антигегемонистского блока против Франции. В ХIX в. Россия сначала была одной из пяти держав-гарантов Венского порядка, а после Крымской войны - партнером Пруссии в ее противостоянии с Францией. В ХХ в. Россия вступила как партнер Великобритании и Франции против Германии. На «Западе» могли сколько угодно говорить о «русском варварстве», но на практике «западные державы» не смогли объединиться против России - их собственные внутренние противоречия были слишком велики.

Октябрьская революция 1917 г. нисколько не исключила Россию из системы внутриевропейских отношений. Напротив, СССР продолжал заключать альянсы с одними европейскими державами против других. Сначала в 1922 г. - Рапалльский договор с Германией против держав Антанты; затем в 1935 г. - союзный договор с Францией против Германии. В ходе Второй мировой войны СССР вновь пытался сначала договориться с Германией, затем выстраивал фактически «новую Антанту» с Великобританий и США. До середины ХХ в. Россия могла прорубать «окно в Европу», поскольку у нее была системная роль в этом сообществе. Она была нужна западным державам как союзник - критическая масса в борьбе одних европейских держав против других.

Показательна и эволюция взглядов российских большевиков. С момента прихода к власти в 1917 г. они выступали за партнерство с якобы революционной Германией против Антанты. Однако уже в начале 1930-х гг. советская дипломатия начинает искать сближения с Францией для совместного сдерживания Германии. А в 1942 г. Сталин без колебаний соглашается с рузвельтовской концепцией «четырех полицейских», предусматривавшей создание послевоенного мирового порядка с ведущей ролью Великобритании, СССР, США и Китая. Советский Союз до конца Второй мировой войны оставался таким же участником внутризападных альянсов, как и Российская империя.

Закрытие «окна в Европу»

Вторая половина 1940-х гг. закрыла для СССР возможность «Петровской парадигмы». Запад впервые в истории сформировался в единую систему на основе лидерства США. Американский «план Маршалла» и созданная на его основе Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) создало на Западе экономическое единство. Создание механизма НАТО обеспечило не только постоянное военное присутствие США в Европе, но и контроль Вашингтона над силовым потенциалом европейских стран. Создание «Группы семи» в 1975 г. позволило создать Западу и механизм общих политических консультаций по международным проблемам. Возник тот самый механизм «Семерка - НАТО», который подкрепляет принятие его участниками политических решений наличием общего военного механизма под управлением США.

Сама европейская интеграция была во многом американским проектом. Ее истоком стал «план Маршалла» 1947 г. Администрация Г. Трумэна поставила перед европейскими странами четкое условия для получения финансовой помощи: создание «Европейского экономического пространства» - создание ЕОУС в 1951 г. было, по сути, выполнением европейцами американских условий. Европейская интеграция реализовала американскую формулу «двойного сдерживания» - удерживать Германию внутри атлантической системы и СССР / Россию вне ее. Для США опасна не европейская интеграция, а ее распад, то есть ссора между союзниками по НАТО. Не случайно, что практически все страны ЕС являются одновременно и членами НАТО, то есть их силовые потенциалы находятся под контролем США.

Казалось бы, российским западникам можно торжествовать - возник тот самый единый либеральный «Запад», о котором мечтали их предшественники. Но исполнение желаний принесло, как обычно, разочарование. В объединенном Западе у России не оказалось системной роли. Быть союзником одних европейских стран в борьбе против других СССР больше не мог - европейские страны были членами единого военного блока. Быть гегемоном этого сообщества СССР тоже не мог - это место было прочно занято США. Быть державой «среднего ранга» СССР не мог - он обладал слишком большой территорией, слишком мощным военным и экономическим потенциалом. Американцам не хотелось видеть альтернативный центр силы внутри своей системы. И главное - СССР прочно занял место «общего врага», наличие которого обеспечивает единство Запада и его интеграционные процессы.

Поворот был настолько глубоким, что советская интеллигенция не сразу осознала его глубину. Виновницей отчуждения России от Запада считали коммунистическую идеологию. При этом оставалось не поясненным, почему сталинский СССР до конца Второй мировой войны спокойно заключал альянсы с одними западными странами против других. Даже в публикациях диссидентов (как внесистемных, так и системных) не звучал ключевой вопрос - а зачем единому «Западу» будет нужна некоммунистическая Россия? Как партнер для решения глобальных проблем? Но эти проблемы Запад вполне может решить за счёт самой России. Как партнер против Индии и Китая? Но их военные потенциалы остаются намного слабее российского и американского. Как партнер поднимающегося Европейского сообщества против США или наоборот? Но ни один из «кризисов доверия» не поставил НАТО на грань реального распада . Европейские страны не ставили под сомнение необходимость американского присутствия в Европе даже в период Разрядки. Можно согласиться с российским политологом В. Цымбурским , который утверждал, что после Второй мировой войны Россия стала не просто опасна для Запада (таковой она казалась ему и в прошлом), а просто не нужна как внутрисистемный элемент.

Без внимания остался и другой важный момент. Создание единого «Запада» проводилось США через сокрушение всех европейских империй и их территориальную дезинтеграцию. «Общие ценности» ничуть не мешали американцам поддерживать, а зачастую и направлять распад Британской и Французской империй. Американская дипломатия до сих пор сохраняет часть ограничений суверенитета Германии, наложенных на нее после Второй мировой войны. Важнейшие из них - запрет на проведение референдумов по военно-политическим проблемам, запрет на требования вывода иностранных войск с немецкой территории и ограничения на развитие Бундесвера. Военно-промышленные комплексы Германии и Японии были не просто ликвидированы американцами после Второй мировой войны, но и не восстановлены до сих пор (даже в рамках общего противостояния СССР). Можно по-разному относиться к действиям американцев, но логика могла бы подсказать, что попытка вступления в это сообщество потребует от России территориальной дезинтеграции и, как минимум, одностороннего разоружения.

Распад СССР в 1991 г. не изменил системной роли новой России - сохранив советский ядерный потенциал, военно-промышленный комплекс, она оставалась единственной в мире страной, способной технически уничтожить США и вести с ними войну на базе обычных вооружений. Ни Китай, ни Индия такой способностью до сих пор не обладают. У России остается единственный альтернативный американскому полный спектр фундаментальных наук, позволяющий ей поддерживать сопоставимый с США силовой потенциал. Несмотря на все реверансы козыревской дипломатии, основу российско-американских отношений и в первой половине 1990-х годов составляло ядерное сдерживание. Такая страна по определению не может быть интегрирована в единое западное сообщество, основанное на американском преобладании. Ее появление там создало бы альтернативный силовой центр США, что разрушило бы всю систему внутризападных отношений.

Для России моментом истины стали два кризиса конца 1990-х гг., связанные с расширением НАТО на Восток (1997 г.) и операцией НАТО против Югославии (1999 г.). В середине 1990-х гг. в Москве на время сложилась уверенность, что партнерство с Францией и / или Германией позволит нейтрализовать гегемонию США в Европе. На практике и Берлин, и Париж поддержали Вашингтон, не проявив особого внимания к негативной позиции Москвы. Российская дипломатия тогда осознала, что ни Германия, ни Франция не будут всерьез ссориться с США ради России . Зато американцы будут охотно использовать их в роли «доброго полицейского» для продавливания общей западной позиции на переговорах с Москвой.

Югославская операция НАТО покончила и с еще одним стереотипом. В первой половине 1990-х гг. среди российских международников приобрела популярность теория демократического мира. Согласно ей, либеральные демократии не воюют друг с другом. Хотя 100 лет назад преобладал другой взгляд - чем более демократичен режим, тем более он агрессивен. Но не воюют либеральные демократии друг с другом потому, что загнаны в общие военно-политические блоки под американским лидерством и проецируют свою естественную агрессивность на окружающий мир. В этой системе есть безусловный военный лидер, контролирующий силовые потенциалы остальных участников блока. Для России же в этой иерархической системе просто не остается системной роли.

Реформы ради слабости?

По-видимому, здесь и следует искать корни российской оппозиции «либерал - патриот». Современный российский либерализм предполагает подчинение России «либеральному сообществу», у которого есть свой лидер и свои правила. Западники прошлых веков могли выступать за перенесение в Россию французской модели без подчинения Франции, но современное «либеральное сообщество» во главе с США иерархично и требует принятия его условий как основы для вступления в него. Такой вариант возможен только при условии серьезного ущемления российских интересов.

Можно, конечно, привести пример Франции, которая была почти гегемоном Запада в XVIII в. Русская элита была культурно (а во многом и экономически) зависима от Парижа, хотя и продолжала противостоять французской гегемонии. Однако у Франции были внутризападные оппоненты - Великобритания и Австрия, - боровшиеся с французской гегемонией. Был альтернативный Франции Запад. Сегодня у США нет реальных оппонентов внутри западного мира, и России приходится иметь дело с единым сообществом на основе общих правил.

Среди современных российских либералов популярно сравнение опыта нашей страны со странами Восточной Европы - «удачного опыта» евроинтеграции первых (прежде всего - Польши) и «неудачного опыта» России. Однако при этом сравнивается несравнимое. Малые страны Восточной Европы имеют маленькие территории и не обладают силовым потенциалом, сопоставимым даже со странами Западной Европы. В Брюсселе они рассматривались как естественная сфера влияния ЕС. Надо ли говорить, что для страны с самой большой территорией мира и силовым потенциалом, сопоставимым с США, такой вариант невозможен.

Зато эти размышления приводят к интересному выводу - успешно интегрироваться в западное сообщество могут только малые страны. Опыт Германии и стран Восточной Европы показывает, что вступление России в Евроатлантику возможно только при выполнении ей четырех условий:

  • сокращение военного потенциала до безопасного для лидера (США) уровня;
  • полный отказ от любой внешнеполитической активности на территории бывшего СССР;
  • разукрупнение «естественных монополий»;
  • допуск западных институтов к отношениям между Москвой и российскими регионами.

Но развитие «европейских норм» в России будет означать ее постепенное движение в сторону конфедерации под внешним контролем. В странах ЕС давно сложилась система прямого представительства регионов на уровне европейских институтов. Они позволяют Брюсселю влиять на местные власти, сдерживая интересы государственных элит в интересах «европейской бюрократии». Российская Федерация включает в себя много национально-территориальных образований. Развитие местного самоуправления на основе инкорпорирования «европейских норм» будет означать сокращение полномочий федерального центра и, одновременно, появление представительства национальных республик на внешнем, внероссийском, уровне. Попытка такого вмешательства ЕС в чеченский конфликт уже предпринималась после вступления России в Совет Европы в 1996 г.

Именно в этом и заключается глубокое отличие современного русского западничества от западничества прошлых времен. Западничество Петра I и Екатерины II предполагало геополитическое наступление России. Современное российское западничество - сжатие ее территориального пространства и движение к дезинтеграции. Россия должна подчиниться нормам внешнего интегрированного «либерального сообщества», утратив, по-видимому, свой силовой потенциал и территориальную целостность. Западники прошлого выдвигали девиз «Потерпите, чтобы стать великими». Современные западники выдвигают другой девиз - «Потерпите, чтобы стать слабыми». Однако перспективы разоружения и территориальной дезинтеграции России не могут быть популярной идеологией.

***

Принадлежность России к Западу в прошлом предопределялась многополярной структурой самого Запада. Его объединение под эгидой США лишило Россию системной роли внутри данного сообщества. Поэтому «возвращение России в Европу» возможно только при условии распада единого Запада на серию враждебных друг другу центров. Тогда у России появится снова системная роль в Западном сообществе. Однако без выполнения этого условия российское западничество пока означает подчинение России «либеральному сообществу», что требует от нее невыполнимых и опасных для ее безопасности шагов.

1. Лучший анализ архетипов российских западников см.: Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта (Социокультурная динамика России). Т. I – III. Москва: Издательство ФО СССР, 1991.

2. Эйдельман Н.Я. Мгновенье славы настает… Год 1789-й. Л.: Лениздат, 1989.
3. Октрорированная конституция была дарована австрийским императором Фердинандом I весной 1848 г. Однако после подавления Венгерского восстания император Франц-Иосиф заморозил ее своим указом от 31 декабря 1851 г. Действие конституции было восстановлено только по условиям соглашения австрийского двора с венгерской аристократией от 15 марта 1867 г., когда Австрийская империя стала двуединой монархией - Австро-Венгрией. Странно, что, наблюдая за этими событиями, российские либералы считали самодержавное правление специфически российской формой правления.
4. Smith S. C. British Imperialism 1750–1970. Cambridge University Press, 1998.
5. Алленов С. Г. «Консервативная революция» в Германии 1920-х – начала 1930-х годов (Проблемы интерпретации) // Полис. 2003. № 4. С. 94–107
6. Лебон, Густав. Психология социализма. Полный и точный пер. с фр. 5-го изд. с портр. авт. и предисл. его к рус. изд. / Густав Ле Бон. - 2-е изд. (9-я тыс.). - Санкт-Петербург: С. Будаевский, 1908.
7. Франция вышла в 1966 г. вышла только из военной организации НАТО, а не из НАТО в целом.
8. Примаков Е.М. Годы в большой политике. М.: Совершенно секретно, 1999. С. 263 – 302.

Поделиться с друзьями:
Похожие публикации